До самого Южного Взгорья, до того места, где дорога сворачивает вправо, а слева таится в зарослях орешника едва приметная расщелина в скале -- потаенный проход в Ядвигино Царство, проводили Сыны Тарховы следопытов, да напутствовали их добрыми пожеланиями и советами.
-- А пуще всего,-- говорил старший из рода Тархова,-- остерегайтесь самой Ядвиги Златосумрачной, чей герб видите вы на скале, выложенный цветными камнями... Ибо ничего хорошего не сулит встреча с нею смертным. Опричь того, ненавидит лютою ненавистью Црь-Девица всех славныз витязей и богатырей, а терпит из мужеского полу лишь рабов да лизоблюдов, обманщиков да предателей, злодеев да всяких иных-прочих нечестивцев... Четыре облика у Ядвиги,-- и по тому, в каком предстанет она перед вами, и судите, как с нею себя вести.
Увидите Лебедицу Белую -- будет ласкова с вами Ядвига и медом потекут речи ее, но не доверяйтесь притворным тем словам, а знайте -- недоброе у нее на уме: задумала она обмануть вас, перехитрить и погубить через то. Покажется перед вами Царь-Девица сама -- опасайтесь обольщения, отравы сладостной и черного колдовства. Выедет навстречу на колеснице Лихо Одногазое -- держитесь подальше, а коли встречи не избегнуть, сражайтесь храбро -- не на живот, а на смерть, и, может быть, оберегут вас боги. А коль явится Морена сама на алой кобылице, стрелы черные из очей меча,-- бегите прочь и подалее, потому как не на шутку, значит, разгневалась на вас Златосумрачная Царица!..
Выслушали напутствие следопыты, распрощались с Сынами Тарховыми и в расщелину углубились, те же коней вспять поворотили...
Не осела еще пыль от копыт конских, как черная-пречерная тень округлого облика покрыла собою то место, где только что они стояли, омрачила скалу с Ядвигиным гербом и с тонким занудным пищанием, сходным с песнью комара, медленно поползла в расщелину.
Вскоре после этого на дороге появился одинокий путник, закутанный в синий выцветший плащ, остановился, рассматривая следы на земле, и вдруг вздрогнул всем телом, вскинув голову к небу.
-- Неужели?.. Да не может быть!.. Почудилось...-- пробормотал он.-- Однако надо держать ухо восторо...-- и быстро зашагал вниз по тропинке в сторону Девичьего Царства...
Долго спускались по расщелине Медвеух и Ясноок, и не было все конца тому спуску. Совсем уж померк свет над их головами, и подумалось уж следопытам, что в самое чрево Земли-матушки -- в родьство огненное -- приведет их дорога, но вот неожиданно расступились горы, и открылся им несказанно дивный вид, ласкающий взор.
Залитый предзакатным мягким солнечным светом бескрайний простор, зеленеющий сочными травами и пестреющий крупными невиданной красы цветами. И повеяло на них вольным воздухом степи, сладостным и хмелящим.
Спешились богатыри, расседлали чудесных своих коней из Тарховых конюшен, отпустили пастись их, сами же повалились в шелкову траву-мураву, что всякой перины мягче, и заснули, как водится, богатырским сном под ровное жужжанье трудяг-пчел да пересвист невидимых полевых пташек.
Луговые феи навеяли на них волшебные сны, а гномы заботливо раскрасили их в самые причудливые и благие цвета.
Долго ли, коротко ли спали богатыри, а только солнце за то время успело закатиться, снова взойти и продвинулось еще на сорок своих шагов и, воцарившись в вышине, принялось припекать не на шутку.
Проснулся Медвеух оттого, что капля пота скатилась у него по носу да по усам и попала в приоткрытый рот. Пошевелился он, размежил веки и поначалу никак понять не мог, где находится да как попал сюда. Ибо снилось ему, что лакомится он малиною, которой видимо-невидимо по склонам Красного Холма, напару с царем Нектором, а царь ему возьми да и скажи:
-- Оченно хороша ягода сия для здоровья, да надоть бы и об душе подумать! Вот ты, братец Медвеух, человек ученый... Так сыщи-ка ты мне в заморских краях плод диковинный, что стократ мудрость народа нашего приумножит, ибо будет вскоре в ней потреба великая!..
И подмигнул царь, и засвистал, и заулюлюкал.
Почувствовал тут богатырь, как заходила земля под ударами копыт мощных, и сняло сон как рукою -- вскочил он на ноги да увидал трех дев великанского росту, по степи в ступах летящих, влекомых конями невидимыми.
Растолкал Ясноока он. Схватились некты за оружие, повскакали на коней, и едва успели к бою изготовиться, как налетели на них великанши подобно смерчам крученым.
Сшиблись кони с конями, грохнули копья в щиты -- и разлетелись те в щепки. Взвились в небо железы, жадные до крови, зазвенели о броню яростно, засверкали на солнце.
Не успели разъехаться, как снова уж мчатся на богатырей три могучие девы-ягишны и новые копья в грудь целят, и сверкают щиты их -- целы-целехоньки -- зловещим гербом Ядвигиным.
Сбросил Медвеух свой расколотый шлем, отер кровь с лица, рукава засучил да за булаву взялся.
-- Ну,-- воскликнул,-- детинушка трехпудовая, порабой-ка ты теперь! Приласкай девичьи головы!
Просвистела стрела Ясноокова, и забился в предсмертной пляске вороной жеребец ягишнин, видимым сделавшись, да подмял под себя наездницу. Швырнула неугомонная следопыту сокола своего в лицо -- и умылся росою алою Ясноок.
В третий раз съехались бойцы -- и оглушил Медвеух булавою вторую деву. Да другая поддела копьем богатыря и из седла вышибла. На шесть саженей отлетел он в сторону, упал наземь и замер недвижим.
-- Зело яры девы эти в бою, но с нами Силы Света! -- вскричал Ясноок, спеша на выручку другу. Выхватил Тархов меч, приложился устами к кладенцу,-- рассекла железина воздух со свистом и перерубила руки ягишне по самые локти.
Хлынула нечистая кровь, и взвыла та, как дикая кошка.
Сорвал Ясноок шелом с ее головы, сволочил с коня за черную косу и занес уж меч над головой великанши, но тут взмолилась она:
-- Не убивай меня, богатырь! Не подобает добру молодцу деве голову рубить! Пощади, не губи!
-- И впрямь!..-- согласился Ясноок.-- Да как же поступить мне с тобою, вражина? Сказывают ведь добрые люди, что от змеи, да от ведьмы, да от дурака не жди благодарности, а коль пощадишь, так себе навредишь!
-- Да какая ж я тебе ведьма-то? -- встрепенулась ягишна.-- Ты глянь-ка на меня получше, богатырь! Я ль не мила, не пригожа? Сыщешь ли ты по свету другую такую красу?
Глянул Ясноок и ахнул -- преобразилась на глазах его великанша. Сделались иссиня-черными и теплыми ее очи, будто южная ночь, и зажгись в них ласковые золотые звездочки, проступил на щеках девичий румянец, а губы -- коралло-алые -- изогнулись луком да лукаво приоткрылись. Постройнел стан великанши, а кожа на шее стала бела как снег и нежна. Руки же отрубленные вновь отросли.
Одарила колдунья взглядом Ясноока, и смутился он.
-- Тьфу ты, ? ! Ну как такую красавицу погубить можно? -- воскликнул он в сердцах и так сказал: -- Ладно, пощажу я тебя, девица, коль возьмешься ты друга моего в чувство привести да проводишь нас к царице вашей. А нет, так пеняй на себя, голубушка!
-- Будь по-твоему! -- ягишна в ответ.
Отрезал тогда Ясноок косу у нее, да у других воительниц тоже, приторочил к седлу. А сделал он так потому, что у всякой, какая ни на есть, нечисти силы колдовской в ее волосах -- ровно на треть, да на треть еще -- в глазах, а уж в других частях тела, сокровенных,-- остальное все. Так старик Леший учил, ему ли не знать!
Склонилась девица над Медвеухом, поколдовала чуть -- и ожил тот. Однако раны его не смогла залечить как следует.
Посетовал тут Ясноок в который раз уж про себя, что нет с ними Тарквина: не сыскать ведь в мире лекарей искуснее русальцев!.. Ну да делать нечего...
Вот миновали они и степь, и лесок, две речки с лету перемахнули да третью вброд перешли и оказались пред стеною хрустальной, которой ни конца, ни краю нету, а вышиною та стена -- с гору добрую. С хохотом и визгом ягишни через нее перелетели, и только помелом напоследок помахали. Богатыри ж попробовали, да чуть шеи себе не свернули, ибо вымазана оказалась стена та снизу доверху жиром гусиным. Соскользнули они вниз, решили объехать преграду. Поскакали вдоль стены, долго ли, коротко ли скакали, а только к тому ж самому месту и выехали обратно. И нигде ни ворот, ни щелки, ни зацепочки не сыскали. Огляделись богатыри -- Птица-Матерь-Сва!.. Что за диво?! -- объезжали-то они стену по внешнему ее краю, а оказались-то -- как неведомо -- внутри! И теперь уж стена со всех сторон их окружает... Бывает же такое!
Стали тут некты судить да рядить, как дальше быть, но немного времени на то им отпущено было. Потому как забили вдруг из земли ключи кипучие да жаром-паром крутым их обдало!.. И наполняться кипятком хрустальная чаша начала.
-- Эге!.. Вона какую баньку Ядвига нам измыслила! -- смекнули разом оба.-- Живьем сварить решила! Нешто мы раки?!
-- Для такой парилочки расчудесной и веничек соответствующий нужен,-- заметил Ясноок.-- Вижу я неподалече, друг, осину-дерево! Поспешим-ка туда!
Вмиг домчались некты до дерева, вмиг на самую его вершинку вскарабкались. Прихватили и Серого Волка с собою. Коней же, красавцев белоснежных, пришлось внизу бросить. Жалко животин, да только не по веткам же их тащить?
Сидят следопыты, парятся, потом соленым исходят да следят с опаскою, как вода клокоча прибывает. Вдруг, откуда ни возьмись, налетели от них гуси-лебеди -- слуги Ядвигины верные,-- стали щипать да клевать богатырей бесперечь.
Отмахиваются-отбиваются от них некты, да не очень-то отмахнешься, ведь и держаться за ветки надо, не то и опомниться не успеешь, как в кипяток угодишь...
Изрядно пощипали птицы колдовские богатырей, покуда Ясноок не догадался свить из волос Ягишниных петельку хитроумную да не изловчился накинуть ее на шею одному гусю репчатому -- лебедю змеерылому.
Закричал тот пронзительно, рванулся ввысь нетопырем заарканенным да и следопыта с собой поволок.
Увидал это Медвеух и тоже не оплошал: сразу двух полонил и взвился вместе с ними под облака, друга нагоняя. У Серого ж Волка клыки -- лучше всякого аркана, лязгнули, клацкнули, вцепились хваткою мертвою в хвост лебедушкин -- и понесся гусик ополоумевший над землею быстрее прочих.
Однако тяжела ноша для птиц оказалась: уставать они вскоре начали и взмолились тогда слезно:
-- Пощадите, богатыри, нас! Не мучьте понапрасну, а сказывайте поскорее, чего хотите! Все исполним!
И сказали тогда им некты:
-- Отнесите-ка нас поскорее к царице вашей Златосумрачной да коней ни в чем не повинных, что сварились заживо, оживите, коли можете!
-- Будь по-вашему...-- согласились гуси-лебеди и принесли богатырей на берег пруда зеркального, над которым огромный шатер расписной поднимается. А у шатра того кони их мирно пасутся, травку мирно пощипывают, как ни в чем не бывало.
И видит Ясноок: плывет по черной глади пруда Лебедь царственный с маленькою золотою короною на голове.
И зрит Медвеух: выходит из шатра дева высокая, черноокая, с печатью тайны на челе да красы роковой. Вся во шелках развевающихся, благоухающая пряно, а на власах ее, густых и черных, как смоль,-- корона с топазами дымчатыми да с сардами солнце-светлыми, а на шее лебединой -- ожерелье из жемчужин сияющих.
Ступает девица к ним навстречу неспешно, а перед ней ковер богато вышитый сам собой расстилается. Над нею два сокола парят и держат опахало в клювах с грозным гербом Царь-Девицыным.
Улыбается девица губами-вишнями, ворожит глазами-омутами и персты тонкие, каменьями драгоценными унизанные подъемлет приветственно.
И чудится Серому Волку старая карга безобразная, уродина колченогая, с двумя горбыми да с глазом одним, кровожадно сверкающим, второй же у нее шишаком закрыт.
Ковыляет она, с боку на бок переваливаясь, и куда глаз ни скосит -- там свет меркнет, куда не дохнет -- там трава жухнет, а сплюнет коль -- так расцветет на месте том Смрадный Цвет и закопошится вкруг него всякая мелкая погань. Помело у ведьмы в руках, и метет она им всех без разбору. Попадешь под помело -- наметет тебе сору в душу, не скоро отмоешься!..
И залюбовался Ясноок невольно птицею, прекрасною и величавою, и позабыл даже на миг, что Ядвига перед ним.
И застыл Медвеух, как обухом в свадхистану пораженный, не в силах ни глаз оторвать от красоты-красотищи, ни слова вымолвить.
И зарычал Серый Волк, и ощерился, и оскалился, назад пятясь от Лиха Одноглазого.
А Лебедица и говорит:
-- Здравствуй, витязь удалой, Солнышко Ясное! Что не весел? Что кручинишься? Не устал ли часом с дороги? Так ложись отдохни на перинку пуховую, на подстилку шелковую! Поспи часок, повернись на другой бок да еще вздремни! А там, глядишь, и печаль распечалится, и забота раззаботится, и дело само-собой сделается!
-- Не такая печаль-забота у меня, птица медоречивая, чтоб во сне ей развеяться, не такое дело у меня, чтоб само могло сделаться! -- отвечал Ясноок.-- А пришел я в твое царство-государство, Лебедушка Белая, за Стрелою дивною, что, сказывают, у тебя где-то схоронена! Отдай мне ее, тем и заботу мою умалишь на седьмицу!
-- Не тужи, добрый молодец! -- в ответ ему Лебедь царственный.-- За чем пришел, с тем уйдешь! Но только прежде и ты мне службу сослужи!
-- Сказывай же, что за службу тебе служить, Птица-Царь-Девица! Исполню, что велишь! -- согласился Ясноок.
-- Изволь... Отправляйся же в степь, где курганы... Сыщи средь них тот, у которого рога на восход... Спрятан в нем кувшин о двенадцати рыльцах, привези мне его! Гуси-лебеди тебе путь укажут!
-- И только-то? -- отозвался Ясноок.-- Будет тебе к завтрему кувшин, Лебедушка!
Взмахнула тут Лебедица Белая крылом и исчезла. И пруд зеркальный вместе с нею пропал, и шатер расписной сгинул.
Одни только кони следопытовы в степи остались, да они сами, да Волк Серый.
-- Ну что?..-- обратился к другу своему Ясноок.-- Поехали, что ли?
-- Поехали...-- отозвался МЕдвеух.
Уселись на коней своих следопыты и пустились вослед за стаей гусей-лебедей. Но только тут разделилась стая: гуси направо полетели, лебеди ж -- налево.
-- Туда! -- махнул рукою вослед гусям Медвеух.-- Вот уж и с а д видать!
-- Да нет!.. В другую сторону,-- возразил Ясноок.-- В степь нам надо, где курганы...
-- какие-такие курганы? -- удивился искренне Медвеух.-- Разве ж про них Царь-Девица упоминала?
-- Какая-такая девица? -- изумился на его слова Ясноок.-- И что за сад? Разве не слышал ты, что сказала Лебедушка Белая? Привезти ей кувшин о двенадцати рыльцах, что в кургане сокрыт, за него она Стрелу отдать обещалась!..
-- Да нет же! -- запротестовал Медвеух.-- Повелела нам Царь-Девица нарвать молодильных яблок в Саде-Усладе и посулила за это Стрелы кое-что послаще!
-- Хм...-- хмыкнул Ясноок.-- А вот спросим-ка Серого Волка. Пусть рассудит, кто из нас с ума сошел, а кто рехнулся!
-- Дурни вы, дурни оба! И невдомек вам, что неспроста представилась в разном обличье Ядвига вам,-- чтоб разлучить вас, рассорить и погубить поодиночке! -- отвечал Серый Волк.-- А я как вспомню лишь кособокую безобразницу, так до сих пор шерсть дыбом встает!.. Бр-р!..
-- Здраво рассуждает наш брат Серый Волк,-- заметил Ясноок.-- Прислушаться б надо...
-- Здраво -- не здраво, а я поеду направо! -- как отрезал сказал Медвеух.
-- Ну раз такое дело, то мне -- путь налево! -- не уступил Ясноок.
И поворотили в разные стороны коней богатыри.
-- Ну а я вас здесь обожду,-- молвил Серый Волк.-- Мне ЛИхо Одноглазое ничего не посулило, окромя как пригладить коготком железным супротив шерсти!..
Так и остался на месте лежать.
Однако не долго лежал, а вскочил вдруг, уши навострил, воздух занюхал настороженно, отполз в траву высокую и затаился там.
И вовремя. Ибо странная черная тень пала вдруг на землю, где недавно некты еще стояли, и побурела под нею степная трава-мурава. А потом дрогнула тень и поплыла налево, в степь, с препротивным пищаньем. А на языке у Серого Волка остался такой гадкий привкус, как будто бы он железной ржи нажевался. Затрясло его крупной дрожью от неведомого, неодолимого ужаса,-- и взвыл зверь, и заскулил жалобно.
В таком жалком виде и отыскал его в степи закутанный в синий плащ путник. Подошел, потрепал за ухом, успокоил.
Если б в тот миг вернулся назад кто-нибудь из следопытов, удивился бы сильно, увидев, как Серый Волк позволил таинственному незнакомцу усесться на себя верхом и быстро-быстро понес его в сторону гор.
Но следопыты были к тому времени уже далеко...
| вернуться назад... | дальше через Пропасть!.. |
| оглавление | карта сказки | посвящение | на главную |