Полуночник в Подводном Царстве.

И мой корабль от меня уйдет,
На нем, должно быть, люди выше сортом!..
Никто меня не бросится спасать,
Никто не крикнет: "Человек за бортом!"
В. В.

Спит Полуночник и видит во сне Виллина — Владыку Озерного. Держит тот в руках Стрелу с кровавым яхонтом и говорит, смешок в зеленую бороду пряча:

— Молодец ты, Полуночник! По нраву мне пришелся смекалкою своею! Одно вот досадно лишь: не тебе Стрела эта достанется, а братцу твоему! Хоть и далеко ему до тебя...

И повернул Виллин самоцветный наконечник таким образом, что ударил от него тонкий луч багряный Полуночнику в глаза прямо, и оттого разлилась в голове у богатыря заря алая и застила разум ему.

—...Да если б не ты, не видать бы Светозару вовек сей Стрелы! Вспомни-ка, кто из-под камня ее извлек?.. Кто от чародейских козней ее охранил?.. А чьей благодаря находчивости да соображению беду от братьев да от себя столько раз отводить удавалось да препятствия всяческие преодолевать?..

И повернул Виллин острие Стрелы так, что достиг багровый луч сердца Полуночника, грудь пронизав, и всколыхнулась от того света жаркого душа у богатыря, зашевелились по сокровенным ее углам пауки черные.

— Тебе!.. Тебе владеть бы ею по справедливости!.. Да подводит тебя натуры благородство и мягкость сердечная! Сам рассуди: соберет твой брат все Семь Стрел и обретет через это все, чего бы душеньке его не пожелалось, тебя ж ни с чем оставит... Эх ты, горемыка!..

И направил Виллин багряный луч Полуночнику в самое нутро, так что прошил тот насквозь чрево богатырево и застрял иглою острою где-то в печенках.

Прошиб росита пот, заскрежетал он зубами, застонал, заворочался да и проснулся.

Глядь, а Солнце-то уж высоко стоит.

Стряхнул Полуночник остатки сна, плечи расправил, головою помотал, чтоб наважденье отогнать, а оно все не уходит — так и стоит перед глазами Властелин Вод со Стрелою в руке вожделенной.

И зародилась в голове у Полуночника мысль недобрая. И не успел он ее ни отогнать, ни обдумать, как следует, как уж слышат: Светозар его из-под земли зовет.

— Гей, братец, проснись-отзовись! Сыскал я Стрелу! Поднимай-ка теперь наверх меня: у самого-то у меня наврядли сил достанет!..

И отвечает ему Полуночник:

— Давай-ка, братец, привяжи сперва Стрелу к веревке: ее достану да посмотрю на свету здесь, та ли самая, чтоб не пришлось в другой раз вниз спускаться! Тебя же после вытащу...

— И то верно,— Светозара голос доносится.— Глянь-ка при свете! Да поторопись, ибо боязно долго мне тут оставаться!..

Вытащил Полуночник Стрелу, да как глянул на нее, сразу и уразумел: та самая она, что в руках у плосконосых была, а от них к волосатикам попала,— и вновь кинул веревки конец в яму бездонную, другой же к камню привязал надежно.

— Лезь теперь сам, Светозар-брат! — крикнул.— А уж я тебе пособлю!..— схватил Стрелу и принялся рассматривать ее внимательно.

Горит карбункул на ее острие солнышком маленьким, слепит очи светом своим неистовым, и встают от того перед ними грезы, одна другой упоительней.

Будто б входит он в белый чертог, солнцем осиянный, что на высокой горе стоит над морем лазурным; распахиваются ворота перед ним и выбегают из них девы румяные с кожею солнцем позолоченной, берут они его под руки и подводят к пруду с водою как слеза прозрачною, плавает в котором одинокая Лебедица Белая. Вот подплывает она к берегу и оборачивается девицей-великаншей красы невыразимой, по-южному жгучей, с волосами, пылающими пламени нестерпимее да с очами глубокими да черными, как два затмения. И заводит сия Царь-Девица такие с Полуночником речи:

— Здравствуй, молодец-удалец горемычный!.. И моею Стрелочкою заветною тебе не владеть!.. Не видать ни гор тебе золотых, ни царственных высей, ни славы, ни почестей, ни жены тебе не встретить любимой, ни смерти достойной. А достанется тебе в утешение одно лишь вожделение, зависть черная да мука зубовная! Будешь во сне ворочаться-мучаться, день ото дня усыхать, от света бела хорониться; примешься роптать, от судьбы убегать — да с нею не совладать, а пойдешь наперекор — другой разговор!.. У кого огонь в очах да голова на плечах — у того полпути уже пройдено, да половинка не хожена. А чтоб и ее пройти, надо звезду найти, да за нею идти, не сходя с пути! Приведет тебя Звезда куда захочешь тогда, а Судьба повременит, покуда Звезда горит!..

И засмеялась Царь-Девица да еще к сказанному добавила:

— Будет и мой тебе знак в свой черед, а какой — сам поймешь... Захочу — часом смерти твоей он сделается, захочу — удачу тебе пошлю; после ж — сквитаемся!..

И поплыли-поплыли черные Морены глаза прямо на богатыря сквозь призрачно-золотое сияние, от карбункула исходящее; и смутилась душа Полуночникова.

Поднялся он, смахнул слезу, на глаз набежавшую, взял острый нож в руки и, сам не соображая, что делает, надрезал веревку, по которой Светозар поднимался, на треть ровно. А в ушах у богатыря смех Ядвигин стоит все, и не слышит он, что брат ему кричит.

— Гей, брат, очнись-отзовись!..— из колодца доносится.— Ты куда запропал? Уж не случилось ли какой беды с тобою? А коли нет, так пособи выбраться мне! Ибо вверх ползти — не вниз спускаться, устал я!..

— Сейчас... сейчас...— шепчет Полуночник едва слышно в ответ. И, как во сне двигаясь, перерезывает он веревку еще на треть, и потом, холодным да липким, обливается, опосля сознавая, что делает.

И хохочет Ядвига Златосумрачная, глаз сових — затмений — с него не сводя:

— Ну же!.. Ну!.. Смелее, молодец добрый! Коль сделал шаг, так сделай и второй! Не то передумаю — не дарую удачи тебе!

И вновь рукою дрожащею прикоснулся Полуночник кинжалом к волокнам веревки, да так, что только три волосиночки целы остались.

Вот лопнула одна из них под взглядом его помраченным.

Вот и другая порвалась от вздоха его тяжелого.

Вот и третья... Только тут прозрел вдруг Полуночник, и ясное соображение вернулось к нему.

— Что же это делаю я?! — вскричал он, за веревку хватаясь. Но вырвался змеею скользкою конец веревки из рук у него, и донесся до слуха до слуха Полуночникова отчаянный крик брата.

Стал ту звать-кричать его богатырь. Да уж без толку теперь. Упал он тогда наземь изаплакал-зарыдал, себя кляня на чем свет стоит, но слезами содеянного не воротишь. И встал тогда богатырь, помрачевши челом да с глубокою бороздою, пролегшею поперек высокого лба, и поклялся себе сам, что коли соберет он все Семь Стрел волшебных, то возжелает единственно вернуть брата своего оттуда, откуда никто еще не возвращался.

И боги слышали эту клятву, и вняли словам его, и порешили, что должно сделаться чародеем ему великим, пройдя все искусы и мытарства земные за одну жизнь, ибо никому не дано с того света возвращать, кроме как магам всесильным. И сама Дивия — Праматерь Чародеев — взяла с той поры Полуночника под свою опеку, вырвав его из рук Судьбы человеческой...

Но богатырь-то, конечно, всего этого не знал. И вот засунул в суму дорожную Стрелу он и стал с горы спускаться.

А под горою — шкудобудры, и думать про которых уж забыл он. Как почуяли богатыря, не таящегося нимало, рассвирепели и бросились к нему, стрелы и копья меча.

И вновь пригодился тут Полуночнику подарок Стрибогов. Развязал он на платочке чудесном третий узел, и прилетел вмиг любимец Отца Ветров Динэйрв Мудрый, налетел на врагов, обратил вспять стрелы и копья и многих из их числа поразил. Остальные же поразбежались в страхе.

И долго в горах еще толковали (и даже сложили легенду) о великане Лидзинтиле — об Обратившем Стрелы Вспять...

Были уж глубокие сумерки, когда выехал Полуночник на своей кобылке к месту тому у берега Лун-озера, куда волна их плот вынесла несколькими днями раньше.

Едва озарила Луна светом своим воды и вспыхнуло озеро, как и давеча, стал богатырь деву озерную — матушку свою — кликать.

И подернулась вода мелкою рябью, и раскрылись белоснежные родии, и вышла к нему на зов Дикалина в сопровождении своих подруг. Встала на мелководье и на Полуночника смотрит.

Поклонился ей богатырь в ноженьки, повинился, что не признали ее давеча они сбратом, да исспросил у озерной девы совета, как лучше ему вторую Стрелу у царя водяного добыть.

Кинула тогда Дикалина к ногам его дудочку тростниковую с узором незатейливым и так сказала:

— Возьми, сыночек разлюбезный, дудочку эту. Столкни плот на воду и начни играть на ней. Приплывут тогда кони пучинные и повлекут в глуби глубинные, в царство Виллина Хладомудрого — царя водяного. Ты ж не пужайся, играй себе!.. И что бы ни увидел в подводном саду иль во дворце, что бы кто ни спросил у тебя, не отвечай ничего, не выпускай из уст дудочку чудесную! Играй на ней, пока не получишь то, за чем пришел. Когда ж отдаст тебе Виллин обещанное, изловчись да и воткни тростиночку ты в ухо сливню сонливому, что лежит в яме у подножия трона царева. Дальше сам увидишь, что станется!..

Поблагодарил Полуночник матушку за совет благой, она ж одарила его улыбкою лучезарною и удалилась обратно в круг подружек своих — хороводы водить, воду кружить, смертных ворожить,— потому как у людей один удел, а у див водных — иной.

Столкнул плот на воду богатырь да стал на дудочке играть, как матушка ему посоветовала. Тут же вспенилась вода кругом, высунулись из нее четыре морды страшные, подхватили плот чудища пучинные и повлекли его по лунной дорожке к омуту под скалою.

Жутковато сделалось Полуночнику, но не перестал он играть, а лишь глаза зажмурил.

А приоткрыл их уж когда вода над ним сомкнулась, глянул кругом и диву дался, чуть было рот не разинул от изумления, на красотищу перед ним открывшуюся глядючи. Но удержался и только крепче сжал тростиночку в губах.

Влекут чудища плот, колышутся их гривы седокудрые, плавники розовеют да хвосты пышные развеваются. А кругом — подводный сад расступается. Синие водоросли по одну сторону растут, а по другую — зеленые. Над головою же смыкаются и переплетаются те и другие, образуя единый колышущийся свод. Выплывают им навстречу большие рыбы пучеглазые с важным видом, шевелят плавниками да хвостами приветственно да рты раскрывают, будто сказать чего хотят. Рыбки же поменьше перед плотом стайкою мечутся — водоросли по сторонам раздвигают. И встают вдоль аллеи дивной странные неподвижные фигуры, гладкие и сияющие. Подобно прекрасным жемчужинам невиданной величины и формы, вырастают они из громадных раковин, стоящих у них в изножии. Есть среди них и диковинные озерные дивы, есть и драконы суши, и звери, но больше всего — людей.

Трепет охватил Полуночника при виде их окаменевших голубоватых тел, застывших лиц и лучащихся холодным мертвым светом глаз, взирающих, казалось, на него в бесстрастном любопытстве, словно бы проча ему такую же участь.

— Это Аллея Любви...— шепнула ему на ухо вода-водица.— Здесь те, кто поддался чарам озерных дев или же был утащен на дно Жителями Вод, подданными Виллина; есть среди них и такие, что пришли сюда добровольно, в поисках укрытия от зла надводного мира и от судьбы тяжкой. Закон Вод гласит: ни один смертный муж не может войти в Подводное Царство, если его не полюбит вила, ни одна смертная дева не станет озериной, не став избранницей кого-нибудь из вилийцев... Здесь ты видишь несчастных, которым не повезло: никто из Жителей Вод не поручился за них перед Виллином своей любовью... Но и обратно, на землю, заказан им путь отсюда,— таков Закон Вод,— вот почему были превращены они в безмолвные статуи — украшение здешнего сада,— обречены стоять так до тех пор, пока в ком-нибудь из подданных Виллина не наполнится сердце любовью и не расколдует их своих теплом. Вот почему и промеж вас, людей, считается окатный камень приносящим несчастье в любви и одиночество, однако ж и сулящим раскрытие многих тайн, так как много почерпнцл он премудрости глубин, пребывая здесь... Тебе же не след пугаться — волшебная дудочка Дикалины раскроет перед тобою любые двери Подводного Царства и все тайны, какие ни пожелал бы постичь, и проложит тебе дорогу обратно, ежели не выпустишь ее из уст до поры до времени, не соблазнишься и душою не оробеешь...

И покуда слушал Полуночник то, что нашептывала ему вода голосом матери его Дикалины, да вокруг озирался, любуясь на красоты и диковины подводного сада, показался впереди Дворец Озерного Владыки, обнесенный стеною из красных кораллов. Огромная раковина зияет гостеприимно распахнутыми створками в той стене. Но не всем, видать, проплывать чрез нее дозволяется, ибо охраняют вход во дворец раки-воители, закованные с хвоста и до усов в броню, да скаты-молниебойцы, и ежли от железных клешней первых и удастся увернуться какому-нибудь несмышленому мальку или дерзкой кильке в томате, то наверняка настигнут их тут же длинные щупальца вторых. Коротко сверкнет молния, и пораженных ее тут же вышвырнут вон.

Подплыл плот с Полуночником к самой раковине-воротам, беспрепятственно прошел через ее створки внутрь мимо почтительно расступившихся стражников, после чего закрылись створки за ним и отверзлись впереди.

Вынесли коньки пучинные Полуночника на широкий двор и остановились посредине. И вода в том дворе уже иною стала, чем вне,— легче в ней дышать сделалось и на душе веселее.

Окружили плот тут же веселые озерины, привлеченные звучанием дудочки, и стали звать-увещевать богатыря поиграть с ними, обещая научить разные чудеса чудить да как молодость свою сохранить навек.

Но вспомнил Полуночник то, что ему матушка наказывала и вода-водица нашептывала, встали у него перед глазами и фигуры, в саду виденные только что, и ничего озерным девам не ответил, а лишь веселее на дудочке-тростиночке заиграл.

Понесли тогда кони дальше плот, подплыли к стене из голубых кораллов, проскользнули сквозь раковину крученую, и оказался удалой росит в другом дворе, поменьше первого.

И еще легче дышать ему здесь сделалось и всем телом блаженство он невесомое ощутил.

Ни одной озерины не увидел Полуночник во дворе внутреннем — должно быть, даже им сюда входить не дозволяется,— а сплылись к нему со всех сторон вилы: до пояса — девы, а ниже — рыбы, меж людьми и русалками зачастую именуемые.

— Так вот кто подлинные хозяйки тут...— подумалось богатырю.

И стали вилы ему сказки сказывать расчудесные про все-про все на свете да напевы чарующие напевать, дудочке вторя и улыбаясь таинственно.

И не заметил богатырь, как в сон его клонить стало. Ослабло и обмякло у него тело, устремилась вон из него душа навстречу блаженным видениям, навеянным чарами вил. И все тише голос дудочки делаться стал.

Но тут маленькая рыбка, спрятавшаяся в складках его одежды, выплыла и укусила за палец его легонько. И очнулся он от грезы, громче наигрывать на дудочке стал.

И дальше повлекли кони плот. К третьей стене, черными кораллами выложенной. А за нею — сам дворец дивный, вверх устремленный, сверкающий да огнями залитой. С самой же высокой башни сияет ярче солнышка в погожий день карбункул золотой, точь-в-точь такой, как и на Стреле волшебной, только в тысячу раз крупнее.

И вода здесь — не вода и не воздух, а иное нечто: легкое, сияющее и вечное.

Плавают перед дворцом златочешуие рыбы с глазами, в коих ум блещет, царственные дельфины резвятся кругом, разгуливают зеленовласые вилийцы, изменяя свой облик то и дело, так что и не описать никак их, да ведут беседы с гостями — морскими эльфами, из голов которых радуги во все стороны встают да зеленое пламя жизни пышет.

И встречает у крыльца сам Царь Водяной Полуночника, в кафтане, бурмитским зерном усеянном, пурпуром выкрашенном, алом, но через мгновение уже — лиловом, а еще спустя одно — лазоревом... синем... желтом.. И не понять, стар али молод царь, высок али мал, мужчина он во цвете лет али девица стройная, свет он али тень и вообще есть он али нет, потому как ничего постоянного нет в облике царевом, все течет и изменяется.

Однако ж, берет богатыря под руку Виллин Хладомудрый, вводит во покои во дворцовые и голосом столь же переменчивым спрашивает:

— Ну, чудо-богатырь Полуночник, удалось ли тебе Стрелу добыть с карбункулом солнценосным?

Достал тут Полуночник Стрелу волшебную, играть на дудочке не переставая, и царю показывает.

И от света ли камня дивного, от другого чего ли, обрел облик царев незыблимость наконец, к великой радости богатыря, ибо начинал он уж рассудком мутиться от виденного.

И заметил богатырь тут, как взалкали очи Виллина да как протянул он поспешно руки к чудесной вещице — и спрятал Стрелу Полуночник обратно в торбу.

Вздохнул тогда Владыка Вод и так рек:

— Отдай ты мне эту Стрелу, добрый молодец! На что она тебе? Одна морока! А уж я не поскуплюсь! Любое из сокровищ, что сыщется у меня во дворце, взамен отдам! Захочешь ли молодости вечной или силы несокрушимой, а может, мудрости неземной — враз наделю, ничего не пожалею! А может, надумаешь в моем царстве-государстве жить остаться? В жены тебе отдам прекраснейшую из вил, девы-озерины прислуживать тебе будут, веселые дельфины — душу ублажать, ни в чем отказу знать не будешь, про все горести свои земные позабудешь навек, только соглашайся! А?.. Ну да пойдем-ка со мною — сам посмотришь!

И повел водяной царь Полуночника по дворцу своему.

Вот входят они в первую палату. А там все белым мрамором да алатырем медового оттенка отделано. И стоит вдоль стен семь сундуков неподъемных, красным железом окованных, доверху несметными сокровищами наполненных.

И в первых трех — окатные камни, сиянием своим взор туманящие, слезу нагоняющие, белые да черные, серые да зеленоватые, а также — розовые, красные, желтые, голубые; в одном — помельче, в другом — покрупнее, в третьем же — самые большие.

А в других трех лежат сокровища, когда-либо в воду канувшие. В первом — монеты звонкие, золотые да серебряные, горкою насыпаны, во втором — кольца обручальные да височные, перстни, диадемы, рясны да колты, обереги разные, очелья да ожерелья, гребни костяные, резные каменья драгоценные. В третьем же — блюда да кувшины, да кубки, да другая утварь затрапезная и прочая искусной работы валом навалена.

В последнем же сундуке лежит шар, влагою золотистою на две трети наполненный, и плавает в нем рыбка красная с хвостом переливчатым, с глазками-бусинками да с малюсенькой короною на голове. И ничего более в том сундуке нет.

— Выбирай, богатырь, ничего для тебя не жалко! — говорит Владыка Вод.— Хочешь золота ли, серебра или камня окатного гору? А может, другие какие сокровища тебя прельщают? Бери — не стесняйся! Каждый камушек здесь, каждый перстенек — не простой, а свою историю имеет; каждое колечко, каждое ожерелье — силу магическую... А ежели мало тебе этого покажется, готов я и царь-рыбку отдать, которая любого богатства ценнее, ибо то, что в сундуках не сыщется, даст она тебе по первому твоему желанию, захоти лишь!

— Вот так да!..— изумился про себя богатырь и наклонился к рыбке поближе, чтоб получше рассмотреть этакую невидаль. Заметил это водяной, ухмыльнулся радостно в бороду свою зеленую и руки даже потер.

— Ну что, согласен меняться, добрый молодец? — спрашивает.

Задумался Полуночник: нет ли тут подвоха какого? Вода же ему на ухо нашептывает:

— Не поддавайся, богатырь,— перехитрит тебя царь! То не царь-рыбка вовсе, то Чудо-Юдо-Рыба-Кит! С каждым желанием твоим исполненным будет расти она все больше и больше и однажды вырастет такая большая, что тесными ей сделаются стеклянные своды, разобьет она тогда их взмахом хвоста, выйдет наружу да и тебя самого сожрет!.. Догадайся-ка, что это за чудище перед тобой?

И словно прозрел от этих слов Полуночник, разглядел он у рыбки чванливо поджатые губки да щечки обрюзгшие, а еще — маленькие остренькие зубки в пасти. Глянула тут рыбка прямо в глаза ему, и отшатнулся богатырь — такою серою злобою неприкрытою на него повеяло.

— Э, нет...— думает.— Пусть-ка царь сам с крокодильчиком этим якшается, а я поостерегусь...

Потешил глаза Полуночник еще немного, на другие сокровища глядючи, и отвернулся, головою помотав: нет, мол, не стану меняться...

Развел руками Виллин и в следующую залу богатыря повел.

Глянул Полуночник: красное зарево кругом поднимается. Что за чудо?! Да только не зарево это, а кровушка красная вторую залу полнит, и солона она, и горяча, и кипит-пенится. А на полах разбросаны повсюду шлемы да латы, щиты да рубашки кольчужные, упряжь конская, копья, мечи, булавы, топоры, луки со срелами, горою навалено оружие помельче: кинжалы, ножи, плетки... В глубине же зала стоит длинный стол дубовый и лежат на нем четыре вещи: Меч Сияющий, Щит Пылающий, Шлем Сверкающий да Рог, Мертвых Пробуждающий.

И говорит Повелитель Волн, Рек и Озер Хозяин:

— Вся кровь, в воду пролившаяся, сюда стекает, все оружие смертоносное, в воду оброненное, здесь собрано — выбирай, богатырь, на свой вкус! Что предпочтешь? Не пожалею я даже четыре вещи чудесные, что на столе пред тобою, все равно рано или поздно ко мне вернутся! Хочешь Меч верно разящий, равных себе не знающий, хочешь Щит несокрушимый, любой удар отводящий, хочешь Шлем-Мыслеявец, замыслы коварные распознавать помогающий еще прежде, чем в голову врагам они придут, хочешь Рог ревущий, стоит протрубить в который — и разбегаются прочь недруги, смертельным ужасом обуяны? Бери, что пожелаешь!

Обвел взглядом Полуночник все в зале хранимое и вспомнил брата Вечерника.

— Вот бы ему сюда попасть, а не мне!..— подумал.

Подумал так и отвернулся в сторону, лихо в дуду задудев.

Насупил брови царь водяной и в другой покой богатыря повел.

Вступили они, да ничего сперва не увидал Полуночник: мутнее мутного водица кругом, лишь проскальзывают в ней змеи водяные, подобные черным лентам, да какие-то формы странные, да очертания, да всполохи неясные; на вкус же горька водица.

Поднял тогда Виллин жезл свой трехзубый со звездою лучистою в средоточье — и осела слегка муть. Различил Полуночник посредине палаты фонтан, серебристую влагу изливающий и парящий, отчего и мутилась вода кругом, и ручей от него струящийся.

Зачерпнул Владыка Вод ковшом из того ручья и дал Полуночнику глаза омыть, и спала пелена с очей богатырских: то, что мутью до того виделось, предстало вдруг сиянием благостным, и увидел он далеко-далеко.

Углядел, что ручеек серебристый впадает в реку седую, на волнах которой покачивается утлый челнок-скорлупка, привязанный к колышку, что река струит свои воды к морю косматому. За морем же увидел берег земли неведомой, а за краем ее — небо звездное.

Но тут померкло сияние, и вновь замутилась вода кругом.

— Ну как? — спросил Виллин, чему-то улыбаясь.— Видал ли ты Челнок Лунный? Знай, что тебя он дожидается, коль отдашь мне Стрелу, и поплывешь ты на нем по Ручью Ясного Разума да по Реке Времени, через Океан Сокровенного, к Земле Непостижимого, над которою горят Вековечные Звезды, и обретешь ты наивысшую мудрость, и познаешь смысл всего сущего, и сделаешься всесильным и всевластным, богоравным!.. На это что скажешь, добрый молодец?

Пришел Полуночника черед вздохнуть да призадуматься крепко: шутка ли, ходи тут Стрелы собирай, по жизни мыкайся, с врагами воюй, когда всего сразу достичь можно, всем в один миг завладеть, все разом понять, стоит только решиться!..

Приумолкла дудочка в устах богатыря, но тут крохотная рыбка вплыла ему в одно ухо, выплыла в другое, да молвила по пути:

— Не верь, добрый молодец! Поразмысли-ка еще хорошенько! Ведь всякому свой путь пройти должно... А какой тебе прок сразу в конце его оказаться, ежели, может, самое интересное — посередке, а ты его мимо проплываешь? Это все равно, как если б ребенок мечтал скорее стариком стать, минуя юность да зрелость!

Поразмыслил Полуночник над словами рыбки. Есть в них истины доля, никуда не денешься, решил. Да и махнул рукою: мол, не надо мне, царь, никакой мудрости непостижимой, я уж как-нибудь и без челнока чудесного своим умом до всего дойду постепенно. А что тернист мой путь и долог, так зато на нем и радостей хватает, богам непонятных, и утех, им недоступных... А коль на роду мне написано богом сделаться, так я им и так стану. От судьбы куда денешься...

И вновь явственней зазвучал дудочки наигрыш.

Царь же водяной подслушал дерзкие мысли богатыря и рассердился неимоверно. Даже ногою топнул, отчего заколебались дворцовые своды, и вскричал гневно:

— Так чего же ты хочешь, человек недостойный?! Отчего ничто тебя не прельщает, никакие уговоры и посулы не берут? Отчего ты упорствуешь так, упрямец?.. Ничего я тебе больше не покажу!

Ударил жезлом об пол Виллин, распались-заколыхались стены палаты, изменили облик свой и вновь сошлись-замерли. И очутились в тронной зале они.

Огляделся Полуночник и поразился великолепию, его окружающему. Увидел трон царев перед собою из белоснежных кораллов с вкраплениями крупных карбункулов, увитый водорослями. Увидел водяных коньков, возлежащих у трона на зеленом ковре, увидел знатных вилийцев и прекрасных вил, отдыхающих в роскошных сияющих раковинах, увидел и яму глубокую со Сливнем-чудищем озерным, братом Ящеровым, в ней дремлющем. И хотя самого-то чудовища видно не было, но можно было придти в ужас и на его ухо глядючи, вытарщивающееся из ямы, в которое без труда мог бы поместиться всадник вместе с лошадью да еще пол-лошади впридачу.

Сел Владыка Вод на свой трон, переменил свой облик на синий, угрюмый, корону на лоб надвинул, сказал:

— Что ж... Давай меняться...— и Стрелу с кровавым яхонтом достал.

Вмиг состоялся обмен, всяк что хотел получил, обрадовался да и призадумался тут же, ибо одну-то Стрелу получил, да другой-то лишился!.. И говорит тогда водяному царю Полуночник:

— Давай-ка, царь, дальше меняться! Ты мне и вторую Стрелу, я ж тебе за это что угодно отдам! Да вот хотя бы дудочку эту волшебную возьми!

Засмеялся на его предложение Владыка Вод, да и все другие водяные да вилы разулыбались. Мол, нашел дурака: Стрелу дивную, чудодейную на какую-то тростинку менять никчемушную!..

— Уж не смеяться ли ты надо мною вздумал? — вопрошает Владыка Озера грозно.— Я этого не люблю!

— Зачем же смеяться? — отозвался Полуночник.— И впрямь так... Такая сила чудесная в этой дудочке сокрыта, что даже над тобою, царь, властна она!

И заиграл такую мелодию, веселую да задушевную, что все вилы и вилийцы, и царь вместе с ними, немедленно начали подпевать, притоптывать и прихлопывать.

Вот какую песню запел сам Виллин под дудочку Полуночника:

Любовь вилийца бьет ключом,
Бежит среди холмов ручьем.
Питает реку тот ручей,
Река ж впадает в ширь морей.
Тим-тар-лю-лю, тим-тар-лю-лю,
Скорей, скорее мористей!..

Любовь вилийца как Вода,
Огнем не вспыхнет никогда,
Зато не станет и золой;
Так кинься в омут с головой!..
Тим-тар-лю-лю, тим-тар-лю-лю,
Скорее в омут с головой!..

Огонь тебя до тла спалит,
Сожрет, разрушит, иссушит;
Вода же жажду утолит,
И исцелит, и похмелит!..
Тим-тар-лю-лю, тим-тар-лю-лю,
И похмелит, и исцелит!..

Любовь вилийца как родник,
Он не иссякнет в один миг!
Любовь вилийца как река,
Мудра, неспешна, глубока!
Любовь вилийца как волна,
Нежна и ласкова она!
Тим-тар-лю-лю, тим-тар лю-лю,
Мудра и ласкова она!..

Любовь вилийца — океан,
Что лунным светом осиян,
Что светом тайны озарен,
Чудес так много скрыто в нем!..
Тим-тар-лю-лю, тим-тар-лю-лю,
И все берет начало в нем!..

Тут богатырь посмотрел лукаво на водяных и заиграл быстрее и громче. И подчиняясь напеву дудочки, Жители Озера повскакали со своих мест и пустились в пляс; сам Виллин же, приняв вдруг облик разбитного деревенского парня, отчаянно тряхнул изумрудными кудрями, взмахнул рукою, корону на затылок сдвинул и принялся коленца выкидывать, напевая при этом вот какую дурацкую песню-нескадушку:

Ах, любовь — такая мука,
Сердце рвется из груди,
Словно лебедь, рак и щука...
Где же ты, моя подруга?
Ты приди, приди, приди!

Ты приди ко мне, девица,
Как захочешь утопиться,
И послушай песнь мою,
Я спою про тюр-лю-лю!

Наша жизнь течет водицей,
Все на свете — тюр-лю-лю!
Раз надумал я жениться,
Значит, я тебя люблю!

Ты приляг на край утеса,
Ты приляг, моя краса,
Расплети кудлату косу,
Опусти к воде глаза,

Я люблю тебя, краса,
За смарагдовы глаза,
За шелковисты волоса
Я мечтаю уж давно
Утащить тебя на дно!

От любви хоть плачь, хоть падай!
Без любви — хоть стой, хоть вой!
Поскорей, моя отрада,
Бросься в омут головой!

В тихом омуте
Будем тихо жить:
Куролесить, колобродить,
Баламутить и кружить!
Будем глину месить,
Вилкой ил ворошить,
Будем тину жевать
Да добра наживать!
Будем жить мы под корягой,
Будем жить мы как в раю!
Нам — что греки, что варяги,
Все на свете — тюр-лю-лю!

Ехал грека через реку,
Видит грека: в реке — я.
Сунул сдуру руку в воду —
Я за руку греку — цап!
И хошь верь ты, хошь не верь,
А не веришь — так проверь!
Эх, жизнь — тюр-лю-лю,
И за что ее люблю!..

— Ох, ох, ох, ох! — заохал водяной царь, хватаясь за грудь.— Ох, не могу больше! Прекрати, богатырь, музыку свою! Давай сюда дудку свою колдовскую, бери Стрелу!.. Не то уморишь совсем!

Обрадовался Полуночник, схватил у царя Стрелу, дудочку же тростиночку оторвал от губ да и воткнул ее глубоко-глубоко сливню в ухо со словами:

— Вот тебе дудочка, царь! Играй, сколько влезет!

Взревел тут сливень от боли да от неожиданности страшно, выпустил из спины воды струю — подхватило Полуночника потоком могучим да и вынесло вмиг из Подводного Царства на поверхность озера.

Не растерялся он, глотнул воздуха живительного и поплыл, что есть мочи, к берегу.

Опомнился Владыка Вод, понял, что провел-таки его пришелец, послал слуг своих ему вослед.

И вот плывет богатырь, колотит нещадно руками и ногами по воде, только брызги во все стороны летят, да толку-то мало: быстрее бегут водяные по глади озерной, сейчас настигнут!..

Но тут подмога неожиданная приспела: привела Дикалина подружек своих сыночка выручать, бросились те наперерез водяным, окружили их, захороводили, чарами своими да пением глаза отвели.

Увидел это Виллин, осерчал, наслал водорослей полчище на Полуночника. Только тут, откуда ни возьмись, налетели вдруг щучки вострозубые, в услужении у озерных дев состоящие, перегрызли путы травяные, в которые богатырь угодил,— высвободили его.

Вот уж и берег недалече. Вот уж и до дна ногами достать можно. Встал богатырь да ринулся по мелководью к суше бегом. Однако Владыка водяной не камушком да не песочком путь ко спасению ему устлал, а илом вязким да глинкою скользкой.

И разъезжаются ноги у Полуночника, по колено в месиво мерзкое уходят, аж запыхался он, их выдираючи. А вилийцы меж тем уж тут как тут. И один уж, самый проворный, за кушак уже богатыря ухватил.

Да только воды-то уж по щиколотку Полуночнику, развернулся он, хвать за бороду зелену водяного да и на берег его вышвырнул!

Сам выскочил, глянул... и сплюнул даже в сердцах: корягу осклизлую, ракушками поросшую, водорослями оплетенную за водяного он принял. Забросил он в воду ее снова, глядь: стоит перед ним водяной, как ни в чем не бывало, и посмеивается довольно.

Тут уж и богатырь засмеялся.

— А все ж,— говорит,— провел-таки я царя вашего!

— Да это ж как посмотреть...— усмехнулся лукаво вилиец.— Провел — так и хорошо... Мы не в обиде...

— Как так?..— богатырь удивился.

Вышел тут сам Виллин Хладомудрый из своего Подводья.

— Да вот так! — сказал.— Мы, Жители Нижней Сильвы, ни зла долго держать не умеем, ни гневаться, ни серчать. А коль сумел ты меня провести, Мудрым прозванного, значит, заслужил и то, чем завладеть сумел! Честь тебе и хвала!

— Спасибо, Владыка Вод, за слова добрые! — отозвался Полуночник.— И прощай... Идти мне пора...

Иди,— кивнул Виллин.— Но знай, что двух вещей тебе остерегаться надо: красной пчелы, что жалит смертельно, да черного ока, что беду возвещает...

И скрылся водяной царь в водах Лун-озера. Канули вместе с ним на дно и вилийцы, а озерные девы вновь превратились в белоснежные родии.

Опустела водная гладь. Лишь большая сияющая рыба одиноко и неспешно продолжала скользить по ней, оставляя за собою серебряный след.

Поднял глаза к небу Полуночник и увидал на нем Луну Большую, меж тем как еще прошлой ночью, помнилось ему, месяц едва лишь за первую четверть перевалил.

Удивился богатырь.

— Эге...— смекнул.— Видать, верно старые люди глаголют: в воде-то время по-другому течет, нежли у нас... Вот и пролетело незаметно...

Натянул он тетиву лука своего и отправил Стрелу с карбункулом солнечным в небесные выси. Другую же, с острием багрово-горящим, подальше спрятал — уж больно она ему по сердцу пришлась.

Ярко вспыхнул камень в ночи и пронесся стремительно на север, оставляя меж звезд тоненькую золотистую ниточку-след.

И привиделось тут Полуночнику в бездонной черноте неба лицо брата, им загубленного, и от того снова горько на душе ему сделалось, и не стал он слез сдерживать, а спустился на землю и дал волю им, себя казня...