Я оказался на платформе станции “Горьковская” в тот момент, когда хвост поезда уже скрылся в туннеле. И шагах в тридцати увидел его. Пожилого мужчину в шляпе и невзрачном плащике с потёртым кожаным портфелем в руке, в каких в ту пору обычно носили веники, пиво с воблой и бухгалтерские отчёты. Я бы вовсе не обратил на него никакого внимания, если б не его несколько странное поведение. Мужчина стоял за ограничительной линией, грозя кулаком вслед ушедшему составу и выкрикивая нечто бессвязное, отдалённо напоминающее стихи классика. Ощутив мой взгляд, он обернулся, на лице на мгновенье промелькнул испуг и тут же сменился смущённым выражением. Мужчина покашлял, озабоченно посмотрел на часы и, разведя руками, пробормотал что-то вроде, не успел, мол, опоздал, бывает.

Бывает, кивнул я и отвернулся. Разговаривать не хотелось.

Случившееся далее заняло не более минуты и было похоже на воплотившийся кошмар.

Док, Вы меня неоднократно уже спрашивали насчёт моего состояния в тот момент. Так вот, повторяю… Энное количество винных паров в моей голове тогда присутствовало, поскольку я возвращался из гостей, но совсем не в той степени, чтобы мерещились химеры.

Краем глаза я заметил какое-то свечение, вспышку света или что-то ещё, не знаю, и, внезапно ощутив совершенно беспричинный страх, вновь повернул голову в сторону незнакомца.

Интересно, устроена человеческая психика. Прежде, чем броситься бедолаге на помощь, я окинул платформу взглядом, чтобы удостовериться в её безлюдности, затем нагнулся и сунул монетку в карман и лишь после приблизился к месту, где только что стоял незнакомец, и опасливо заглянул за край платформы.

На путях никого не было. Если не считать небольшой тёмной лужицы. Мужчина будто испарился или провалился сквозь землю.

Тёплый поток воздуха и свирепый гудок приближающегося поезда заставил меня разогнуться и принять стойку транзитного пассажира.

- Гражданин, портфельчик не Вы забыли? – донеслось сзади.

Я поблагодарил, автоматически поднял с пола, оброненный незнакомцем портфель и вошёл в вагон.

- Осторожно, двери закрываются! Следующая станция – “Невский проспект”.

Только когда поезд отъехал от станции, я осознал, что сделал что-то не то. В моих руках был чужой портфель. Принадлежащий, к тому же, человеку, который только что исчез прямо на моих глазах. А что, если кто-нибудь видел?.. Мне почудились осуждающие взгляды пассажиров, направленные в мою сторону, и я осторожно осмотрелся. Да нет, вроде, всё спокойно. Кто-то читает книжку, кто-то дремлет, кто-то погружен в беседу с соседом. Остальные просто едут, делая вид, что думают. Никакого особого интереса к своей скромной персоне со стороны попутчиков я не заметил. Вот только старушка, входившая в вагон следом и напомнившая про портфель, как-то подозрительно косится из-под очков время от времени.

А вдруг она что-то видела? Я вспомнил её слегка ехидный голос из-за спины и это леденяще-пугающее обращение “гражданин” и похолодел. Наверняка, видела! И теперь выйдет за мной на моей станции и настучит дежурной, а наверху у схода с эскалатора меня уже будет ждать патруль.

Нужно срочно избавиться от портфеля. И какого чёрта я его взял?

Поезд остановился. Двери открылись. Я выдержал паузу, дожидаясь пока все выйдут и все войдут, и в последний момент выскочил на платформу. Старая карга пронзила меня недобрым взглядом сквозь стекло, но поезд уже тронулся.

Я бегло пролистал тетрадку. Записи с датами, перемежающиеся непонятными значками и рисунками. Что-то вроде ежедневника. Кое-что показалось мне любопытным и, секунду подумав, я переложил тетрадь в свою сумку. Как-нибудь на досуге разберусь.

Я поднял глаза как раз в тот момент, когда проходящий мимо милиционер хмуро посмотрел в мою сторону.

А что, если старая карга уже сообщила мои приметы в соответствующие органы и теперь меня разыскивают по всему метрополитену? Надо бежать, заметать следы. Отодвинув портфель в край скамейки, я досчитал до тридцати семи и ринулся на переход.

Весь оставшийся отрезок пути до “Политеха” я то холодел, то покрывался липким потом, чувствуя неотрывно следящий за мною взгляд, и, лишь выбравшись на поверхность, вздохнул свободно.

Закурил. И внезапно успокоился.

В автобусе, роясь по карманам в поисках пятачка, я выудил из одного из них подобранную монетку, про которую уже и забыл, и чуть было не опустил её в кассу.

Но это оказался вовсе не замусоленный медный пятак. Монетка была сияюще-золотой, радостной и лучезарной, как… как светлое будущее неожиданно прорвавшее хмурую завесу времени. Как луч света в тёмном царстве! Она светилась, очаровывала взгляд и манила за собой, раскрывая неведомые горизонты, фантастические возможности, суля неизведанные ощущения и будоража желания. Она была словно посланцем других времён. И в самом деле. Вы только представьте себе, с одной стороны – надпись “Санкт-Петербург” и пушкинский экслибрис, а с другой – могущественная буква “М” и по краю – волшебные слова “для прохода в метрополитен”. Прошлое и будущее – две стороны одной монеты, Санкт-Петербург Пушкина и Метро!.. А эта “М” смотрится как целый МИР. Или как его Страж, вернее. Большой “М”. И надпись по окружности так и хочется прочитать как “для прохода в Мир”.

Так, сам того не подозревая, я стал Рыцарем Золотого Жетона. Разумеется, что такое метрошный жетон, тогда я и понятия не имел.

* * *

Жизнь моя преобразилась и обрела полный скрытого значения смысл. Я получил повышение по службе и, соответственно, весомую прибавку к жалованью. На горизонте замаячила зарубежная командировка. Настроение улучшилось. Жизненные препятствия перестали казаться непреодолимыми, а бытовая рутина – обременительной. Походка сделалась лёгкой, пружинистой и стремительной. И девушки на улицах снова стали отвечать улыбкой на улыбку.

Можно было, конечно, связать все эти перемены с бурно наступающей весной или с благоприятным транзитом планет, но я-то уже знал, кому обязан. Ему. Большому “М”. Духу Метро, взявшему меня под своё покровительство.

И всякий раз, оказываясь теперь под землёй, я ощущал Его неусыпное внимательно следящее за мной невидимое око. Я стал счастливым обладателем Золотого Жетона и Подземный дух открыл мне свой мир, полный тайн и сокровищ.

Метро перестало быть для меня просто транспортом, скучным средством передвижения. Теперь погружение под землю сделалось определённым ритуалом, магическим актом, станции – волшебными дворцами или органами некоего сверх-существа, а туннели – его артериями, нервной системой, энергетическими каналами.

Я полюбил толпу (до этого я её ненавидел). Тем более, что в любой – даже в часы “пик” – давке, никто не смел меня толкнуть и вокруг меня всегда оставался минимум жизненного пространства. Мне нравилось, когда меня окружали красивые женщины, - и они меня окружали. Стоило мне остановиться у двойных дверей где-нибудь на “Гостинке”, как они набегали табуном и вместе со мною врывались в вагон. И наоборот, неприятных мне попутчиков я удалял. Достаточно было мимолётного взгляда на какого-нибудь мастера транспортной склоки или воришку-стажёра, чтобы он тут же сник и улетучился на ближайшей станции. Если мне хотелось сесть, я мысленно давал какому-нибудь пассажиру команду “на выход!”. Действовало безотказно. Если мне хотелось побыть одному, я умудрялся “раскидывать” половину вагона, а со временем научился даже и вырубать свет для уюта.

По станциям и переходам я ходил не как хозяин и не как король, но как тайный жрец, призванный служить подземному Храму. Стоило мне прищурить глаза и расфокусировать взор, как другие пассажиры превращались в теней, и я ясно видел их чахоточно-блёклые, ветхие энергетические оболочки, трепещущие и разлетающиеся клочьями под неосязаемым дыханием Большого “М”. Моя же отливала червонным золотом высшей пробы и была весомой как слиток, как Ночное Солнце. Или как Жетон, который я, просверлив дырочку, подвесил на шею. И к ней, как к магниту, липли и липли размётанные в пространстве карбункулы, яхонты и перлы ненужной людям, утраченной ими Силы. Силы Земли. Силы, которою они не в состоянии ни удерживать, ни управлять.

Я купался в потоках Силы, и учился ими манипулировать, занимаясь перераспределением энергии, забирая от одних “дурную” и лишнюю и одаривая ею нуждающихся. Я залатывал незаметно для пассажиров пробои и дырки в их ауре, реанимировал заплохевших сердцем пенсионеров, возвращал вкус жизни и улыбки на лица усталым путникам, надежду – сирым и убогим. Я устраивал романтические приключения мальчишкам и девчонкам, незаметно переплетая потоки и сводя воедино. Я погружал в сон подгулявших и ни в меру распоясавшихся граждан, нарушающих покой Подземного храма. Отключал питание самовлюблённым и напыщенным, изгоняя их на поверхность. И лишь крохи Силы оставлял себе, впрочем, и их тут же направляя на развитие метрополитена.

Не скрою, моё новое качество мне нравилось. Я упивался собственной властью и благостью и… и даже впадал порою в гордыню, отождествляясь с Духом Метро.

Позвольте водички, док… Разволновался я что-то сильно от этих воспоминаний. Спасибо. Да-да, сейчас продолжу…

Княжна появилась на следующее утро. Как я и ожидал, она стояла у сорокового зуба правой челюсти “Академки”, то есть между металлическими колоннами в дальнем конце станции. Из-за неё я пропустил мой поезд!.. То есть вырвался из графика на целых две минуты и восемнадцать секунд. Но Большой “М” простил меня, ведь княжна стоила того. И за это время я ею овладел.

Что?.. Между какими колоннами?.. Док, я совсем не это имел в виду… И не при чём здесь ваш “бой-фрейд”… “Овладел” - значит овладел её сердцем. Я просто решился, наконец, заговорить с давно примеченной мною девушкой и, молча, вручил ей букет лилий.

Я стоял и улыбался. Не как закадренный дурачок на реалити-шоу, но как мужчина под дулом кольта в ожидании пули жизни.

А она сказала просто.

Она предложила какую-то естественную глупость. А я, сделав умное лицо, сказал “давай”. И тут же покраснел, подумав, что меня могут истолковать превратно. Как Вы, док, например…

Да, я отвлёкся. Любовь пришла – любовь ушла… И бог с ней… Но, благодаря ей, я познакомился с Шуриком. Вот только от этого, док, Вы не лечите. Вы – не психовенеролог, помню… Но с вами тоже можно было бы иметь дело. Жаль, что Вы – не Пушкин…

Шуриком я его называл, разумеется, только мысленно. И не сочтите за фамильярность, я и сам её на дух не переношу. Просто, не мог же я называть его Александром Сергеевичем, да ещё и на “Вы”? Ведь он был своим. Родным и близким. Он был основателем и магистром нашего Ордена Рыцарей Золотого Жетона.

И напрасно Вы так скептически улыбаетесь, док. Со счётом времени у меня всё в порядке. Сейчас, например, 2005-ый, а Пушкин жил в девятнадцатом веке, когда, совершенно верно, метро ещё не было и в проекте. Но идея-то была!.. В закодированном виде Шурик высказал её, ещё когда написал своё “лукоморье”. Помните?..

И так далее… Можете мне не верить, но это про метро. Метро в Питере ещё не было, но Дух присутствовал!.. Тогда-то и возник Орден.

Ну, а первые проекты, как Вам должно быть известно, появились лишь в конце девятнадцатого века. А реализовали их только при Совдепии, переиначив на свой манер. И вместо “Санкт-Петербургской Подземной Дороги имени Александра Пушкина” появился “Ленинградский Метрополитен имени Ленина”, в результате чего изначально были искривлены энергопотоки и в него сразу же внедрились враждебные людям силы.

С тех пор и началось наше тайное невидимое непосвященному взгляду противостояние. И даже подземная война, если угодно.

Вы спрашиваете, откуда я всё это взял?.. Начальные сведения получил из тетради, обнаруженной в портфеле павшего смертью храбрых соратника, многое узнал, мысленно общаясь с Шуриком и с другими рыцарями, остальное постиг постепенно, на собственном опыте.

* * *

Входя в метро, вы не знаете, выйдете ли из него. Каждый день по закрытой статистике из добровольно спускающихся под землю нескольких тысяч, выбирается на поверхность на один-два меньше. Люди просто исчезают, как будто их и не было никогда. Уходят навсегда в Царство Теней. И никто не знает, кто будет следующей жертвой Большого “М”.

Не хочу вас пугать, но…

Ему ничего не стоит вас смять, растерзать или стереть в порошок. Достаточно крошечного импульса Силы, вырвавшегося из-под контроля, чтобы подчистую спалить ваше энергетическое тело и сделать тело физическое беззащитным и открытым любым невзгодам обычной жизни. И вы можете думать, если желаете, что вас свалил с ног какой-нибудь микроб, пьяный сосед сверху залил квартиру, злой начальник встал утром не с той ноги, а заснувший за рулём шофёр размазал вас по асфальту. Но это не так. Вас убило Метро. Ибо все ваши беды, как, впрочем, и радости начинаются здесь, под землёй. Из земли вышедшие, в землю вернутся. Не помню, как это по латыни…

Только не подумайте, что Большой “М” – это какой-нибудь кровожадный монстр, серийный убийца. Это совсем не так. Он – могучий Подземный Дух, и в своём могуществе может покарать вас или одарить, даже этого не заметив. Он – не человек. И мы для него, как муравьи, ползающие по автостраде. Или, в лучшем случае, несмышлёные котята, путающиеся под ногами. И он не хочет никому причинять вреда, а просто не видит нас поодиночке. Он даже благожелателен к нам по-своему. Он работает с толпой, с массой в целом, как повар, замешивающий тесто, придающий ему форму и выпекающий вкусный пирог. Он – ваятель и доктор, но под стопу ему лучше не попадаться. Поэтому и твердят нам постоянно о соблюдении осторожности и призывают придерживаться не столь уж сложной техники безопасности при пользовании метрополитеном.

* * *

Года полтора я пребывал в какой-то энергетической эйфории и решил, уж было, что так теперь всегда и будет. Дела мои шли успешно, как и многие другие в ту пору, я перестал работать “на дядю” и завёл своё дело, приносящее небольшой, но стабильный доход. Соответственно теперь у меня появилась возможность больше времени посвящать своей тайной “подземной” деятельности и изучению секретов метро.

Всё шло хорошо и гладко, но внезапно меня “отключили”. И я ощутил себя генералом, разжалованным в солдаты и отправленным на передовую. Как раз тогда начался серийный выпуск жетонов, и они мелодично зазвякали в пропускных автоматах, засияли, новенькие и золотые, в руках пассажиров, став доступными всякому встречному-поперечному. Мой же Жетон уже окислился и потемнел к тому времени.

Причина “отключки” стала для меня вполне прозрачной. Я вовсе не превысил данные мне полномочия и никак не проштрафился перед Духом Метро, как подумал в первый момент. Большой “М” просто перестал меня различать в этой толпе новообращенных “рыцарей”. И все мы сделались перед ним равны, один равнее другого, как кирпичики в пирамиде. Ненавижу пирамиды и демократию!.. Ещё Аристотель, кажется, заметил что демократия, власть толпы, правление демонов – худший строй из тех, что можно помыслить, ставя её ниже диктатуры даже и в последнюю позицию относительно аристократии.

Мой “золотой век” кончился. Однако, обижаться и роптать было глупо. Надо было что-то делать, чтобы вновь привлечь к себе внимание Подземного духа.

“Гостинка”?.. А что - “Гостинка”?.. Ничего особо примечательного в ней нет. Типовой “горизонтальный лифт”. Просто центровая клоака, подземные “содом и гоморра”, где лучше не задерживаться и пользоваться выходом на “Канал Грибоедова” (там меньше астральная загрязнённость). “Гостинка” хороша только чтобы отрабатывать практику растождествления с толпой.

Куда интереснее станции “Аорты”. Аорта - это участок из восьми самых древних станций Красной Линии между “Площадью Восстания” и “Автово”. “Плюс” две – “Чернышевская” и “Площадь Ленина”, примкнувшие к ним позднее. Плюс одна – “Дачное” – уже не существующая. Итого одинадцать. Про четыре из них (“Площадь Восстания”, “Чернушка”, “Техноложка”, “Балтийская”) я уже помянул, про “Нарвскую”, “Кировский Завод” и “Автово” - как-нибудь при случае… А сейчас позвольте рассказать про Сердце питерской Подземки. Уверяю Вас, док, что это крайне важно для нашего случая.

Сердцем Большого “М”, Подземным Солнцем Метро, его мистическим центром согласно первоначальному замыслу, должно было стать “Лукоморье” (“Пушкинская”), единственная станция в проекте между “Площадью Восстания” и “Техноложкой”, расположенная точно на границе между Скорпионом и Стрельцом и имеющая астральный выход в латентный знак Змееносца. Однако, кое-кому это не понравилось и благодаря стороннему вмешательству при строительстве наклонного хода произошло обрушение породы. Открытие станции в назначенный срок сделалось невозможным.

Тогда-то в срочном порядке и было принято решение о возведении – альтернативной - “Владимирской”. Средств и времени оставалось крайне мало, поэтому станция получилась маленькая (удлинили её значительно позднее, с появлением перехода на “Достоевскую”), но уютная, чрезвычайно жизнеспособная и не лишенная своего магического очарования, одновременно пугающего и притягивающего. То есть в соответствии со своей “пропиской” в 13-ом (“королевском”) градусе Скорпиона. Она-то и сделалась Сердцем нашей подземки и возглавила Септемер станций первой очереди.

Так в питерском метро изначально воплотился таинственный Владимир, грозный призрак подземелий, про которого писал ещё Блейк.

Только не говорите мне, что “Владимирская”, это в честь Ленина или Маяковского. А может в честь Владимирского собора наверху (это при совдепах-то?), или в честь одноимённых площади и проспекта?… Нет, док, это даже не в честь Высоцкого, хотя пора бы уж и его станцию открыть, согласен… Нет, это про другого Володю совсем. Про того, что миром завладеть решил. А может, уже и владел им изначально, кто знает… В общем, я так разумею, что он – вроде как Сын воплощённый, что-то вроде Велеса славянского, а Большой “М” - Дух его, потому-то и внёс свои коррективы в планы метростроя… А Отец – кто?.. Неужто, не ясно?.. Пушкин – конечно!.. Как был нам всем Папой, так и остался. В Питере-то, с нашим дохлым климатом, больше и не светит никто…

Говорил ли я, что, если посмотреть на перевёрнутый жетон, то там, на лицевой стороне не “М”, а “W”, да ещё и с могильной плитой сверху? Вот Вам и лик Wладимира… А “М”, как я понял однажды, это ещё и Миктлан, подземное царство Миктлантекутли.

“Пушкинскую” открыли спустя год после первого пуска. До этого поезда её мимо без остановок проезжали.

В общем, эти две станции связаны между собой не только туннелями. У них – особая связь, мистическая. Как между Солнцем и Плутоном, или между Светом и Огнём, или между желудочком сердца и предсердием. А между ними – то, что в астрологии называют Сожжённою Дорогой или Путём Фаэтона. Кстати, сразу за Пушкинской (в сторону “Техноложки”) секретный тоннель отходит в сторону. А в другом его конце целый подземный город находится, тайный храм Рыцарей Жетона. Где-то между ТЮЗ’ом и садиком “Олимпия” примерно. Это и есть проекция скрытого знака Змееносца в Инфракосме. Только Вас, док, туда не пустят, я и сам-то всего лишь раз там побывал.

А знаете, я думаю, что Шурик всё наперёд знал, и про “Пушкинскую”, и про “Владимирскую”, только не сказал никому. Он, вообще скрытен очень бывает порою и умеет каменным прикинуться. Только посматривает так в спину тебе с лукавым прищуром, а стоит повернуться: памятник – памятником.

Это я тогда понял, когда часами возле него в карауле простаивал в надежде, что посоветует, как Силу снискать. А когда снискал - как её удерживать, да чтоб самого же и не расплющила. Впрочем, я к Шурику и по любым другим поводам обращаться любил. И, должно быть, надоел ему порядком. Но, он – ничего, терпеливый и всепрощающий. За всё время лишь один раз из себя вышел, как сейчас помню, когда я после группового убийства каяться приходил. Повернул голову неспешно так и произнёс отчётливо “да пошёл ты в жо!..”. Ну, я и побежал трусцой по взморью (вдоль пилонов, где на полу полоска прибоя), следы путая. А кто б на моём месте не побежал?.. Не каждый день такое от Великого Поэта услышишь!

Вскочил в поезд и помчался к Мамону (на “Площадь Ленина”), чтоб в плотную материальность Кита погрузиться, там ею всё пропитано. И знаете, помогло!.. Очень рекомендую, если кого комплекс Раскольникова замучил. Поднимаешься на поверхность после практики глубокого погружения в нижние слои кармы тупой-тупой, как скотина, смешиваешься с толпой подбухавших пролетариев и - куда-нибудь в рюмочную. И никаких тебе нравственных терзаний и укоров совести. Подумаешь, на семерых козырёк на “Сенной” нахлобучил. Ну, не справился со спонтанным энтропийным выбросом, бывает. Вон Мамон толпами их через себя перепускал и – ничего – до сих пор вес в определённых кругах имеет.

Ну, что Вам, док, ещё рассказать?.. Про двенадцать выходов зодиакального круга “Новочеркасской”?.. Про затерянный в толще кембрийской глины алмаз, величиною с перевёрнутый Исаакиевский Собор, так до сих пор и не имеющей выходов на поверхность “Адмиралтейской”?.. Про несостоявшуюся “Университетскую”?.. Или про стёртую с лица земли одиннадцатую “планиду” Красной Линии – “Дачное”?.. Про таинственного Всадника без Лошади на “Площади Александра Невского”?.. Или про астральное зеркало на “Чкаловской”?.. Про Размыв? Вас интересует Размыв?.. Ну, что ж, извольте…

* * *

Официальную версию про Размыв Вы, конечно, знаете. Нерв между “Площадью Мужества” и “Лесной” при проходке плохо заморозили, в процессе эксплуатации перегона наркоз отошёл, пломбы повылетали - и в туннели хлынула вода. Потребовалось срочное хирургическое вмешательство и была произведена ампутация конечности. Так Большой “М” на целых девять лет стал инвалидом, разбойные “лесные” братья-маршрутчики – миллионерами, а в городе появился уникальный коммунистический автобус “№80” и агонизирующий отросток “гражданского” щупальца метрополитена от “Площади Ужаса” до “Девяткино”.

Зато есть Тихорецкий проспект. Который, действительно, на участке от парка Лесотехнической Академии до Политехнического Института (то есть в будущей “зоне размыва”) искусно прикидывается Политехнической улицей, ныряя под площадь Мужества и катя свои “воды” дальше. Но который никогда не заканчивался на пересечении с проспектом Просвещения. Поскольку вначале обрывался возле дачи Бенуа (у проспекта Науки), а затем по мере застройки продлился вдоль Сосновского лесопарка, плавно перетекая за набережной Лунных Чар (р. Мурка) в Культур-Мультур-штрассе.

Итак, в честь какой же Тихой Речки был он, чёрт побери, поименован?.. Да в честь той самой, подземной реки, что прорвалась в районе “Площади Ужаса” и затопила перегон к “Лесной”!.. Недаром говорят, что в тихом омуте черти водятся. Вот вам, и Тихорецкий!..

Кроме того, к “зоне размыва” примыкают ещё три интересных объекта. Первый и Второй Муринский проспекты (а под землёй Ручьи!) и Полюстровский проспект, где находятся известные подземные минеральные источники. И все они связаны “нашей” Тихой Речкой в единую “муринскую” систему.

Дело не в воде, док!.. Не прошло и девяти лет, как её усмирили с помощью Иностранного Легиона, разлили по бутылкам и пустили в продажу. Дело в той энергетической дряни, которая просочилась с нею вместе в метро и в нём прочно обосновалась. Назовём её Мурена, допустим (заметьте, опять же “М”!.. никуда от него не деться)…

Так вот, эта трупная зараза, Мурена, за последующие три с половиной года (96-99) заполонила собой метро, то есть разрослась в неимоверном количестве и превысила все мыслимые концентрации. Если б вы были более внимательны, то, наверняка бы, обратили внимание на огромное число спящих тогда в вагонах. Да и те, кто не спал, выглядели какими-то угрюмыми, подавленными, озабоченными. Бледными зомби. И очень много развелось за те годы в подземке вампиров. Я не только энергетических, док, имею в виду…

Я прикрывал глаза и представлял… представлял метро в ночные часы. И мне становилось не по себе. Я открывал глаза и провожал взглядом уборщицу станций. Что это там тётенька так тщательно отскабливает с мраморных плит своим жутким агрегатом? И почему у неё такие белые-белые ровные зубы, непристойные в её возрасте?..

Тогда-то и начали пропадать люди.

* * *

Это произошло на “Удельной” ранним утром.

“Граждане пассажиры! На прибывающий поезд посадки не будет. Просьба, отойти от края платформы”.

Как же! Сейчас отойду! – хмыкнул я, занимая свою излюбленную позицию “над пропастью души”.

Вылетевший из мрака стальной монстр яростно сверкнул глазом и резанул по нервам бритвой гудка. Но я остался непоколебим и непреклонен как буква “Т” на путях. И монстр слегка сбавил ход, поравнявшись.

Это был укороченный служебный состав, всего лишь из трёх вагончиков. За стёклами первого проплыли какие-то технические агрегаты и приспособления, а окна двух других были плотно занавешены пурпурными шторами.

И вдруг изнутри раздался глухой удар по стеклу, шторка дёрнулась и за ней показалось на миг искажённое ужасом лицо с обезумевшими глазами. И тут же чья-то рука схватила человека за волосы и рванула во тьму вагона.

Стальной монстр яростно взревел ещё раз и, набирая ход, скрылся в туннеле.

- Делать, что ли, нечего, придурок? Жить надоело? – крикнула оказавшаяся неподалёку дежурная по станции.

- Ага! – отозвался я радостно. К своему титулу “придурок” я давно уж привык и не обижался. И даже подыгрывал. – А куда это бронепоезд покатил?

- Что?.. Туда! Куда и тебя скоро свезут. В депо, на Фермское!.. – криво усмехнувшись, пошутила дежурная.

- Не-а… Моя нинзя, я – Лыцарь… - доставая жетон, отозвался я.

Дежурная постучала пальцем по лбу и, ничего не сказав, пошла прочь.

Я сел в подошедший поезд и задумался, пытаясь найти логичное объяснение увиденному. Насчёт Фермского шоссе, где расположен небезызвестный Вам, док, приют умалишённых, дежурная, конечно, пошутила. Но вот о том, что неподалёку от “Удельной” находится секретный туннель, ведущий к заброшенному подземному объекту непонятного назначения, в котором мурениты устраивают свои ночные оргии с кровавыми жертвоприношениями, слышать мне доводилось. Не туда ли повезли какого-нибудь нарушившего обет молчания работника метрополитена, или не слишком удачливого диггера, или просто задремавшего на лавочке бомжика?

Мурениты, док, это приверженцы Мурены в нашем Ордене. Они выступают за то, чтобы изгнать людей из подземного мира. Ну, например, затопив метро и желательно как можно с большим числом жертв. После Размыва их влияние чрезвычайно усилилось. Им противостоят вольдемариты, адепты Владимира, которые стремятся вывести Большого “М” на поверхность и установить на земле свой Порядок. Вроде как ультра-левые и крайне-правые в каком-нибудь отстойном парламенте. Первые, на мой взгляд, – просто гумус и демос, вырожденцы и вампиры, нацеленные на деструкцию и хаос, вторые – агрессивные киборги, сторонники тотальной диктатуры, жёсткого контроля и чёткого графика движения. И те, и другие мне неприятны. Как, впрочем, и другим ортодоксальным лукоморцам, поддерживающим Истинную Традицию гармоничного синтеза миров. И, слава Пушкину, нас пока большинство!..

Как раз на тему усиливающегося противостояния муренитов и вольдемаритов и возросшей в связи с этим напряжённости в инфрасфере я и беседовал с соратником спустя несколько дней, едучи по Аорте в направлении центра.

Самое увлекательное в чат-сеансе - попытаться отгадать с кем же ты разговариваешь. Этим я и занимался тогда подспудно, провоцируя собеседника на какие-то внешние реакции, пытаясь вытянуть из него дополнительную информацию для размышления и окидывая равнодушным (якобы!) взглядом вагон.

- Да кто же ты? – спросил я, постучав безо всякой причины пальцами по своему отражению в стекле.

- Да я, я… - послышался хриплый отзыв. – Чего глаза отводишь?

Да, неужто, этот заросший трёхнедельной щетиной, провонявший помойками бомжара с клетчатым баулом в руках? И это мой соратник? – ужаснулся я.

Бомжик недвусмысленно смотрел мутно-розовыми, как шары у девочки, глазками и манил меня пальцем.

Я отвернулся.

- Ладно. Шутка. Это я… - сказал Голос, когда мой взгляд упал на неприметного парня в стёртых до дыр кроссовках, читающего книжку(!).

Парень нарочито показал мне обложку, на которой значилось что-то вроде “Зерванитская ересь”, кивнул, затем засунул потрёпанный “фолиант” в джинсовую торбу и пошёл на выход.

“Площадь Восстания… Граждане пассажиры! Поезд следует далее на Невско-Василеостровскую линию. Будьте внимательны. Просьба освободить вагоны”.

- Следующая станция – “Маяковская”. Закрываются дверки… - добавил насмешливо машинист.

На самом деле это был не он, док, конечно. Это старая игра, и она не имеет ни начала, ни конца. В этом её и прелесть. Дойдя до последнего уровня – прерваться вдруг и начать всё сначала…

Поезд отъехал и медленно заскрипел на поворотах. Свет пригас.

- Так, значит, это был ты? – спросил я.

- Ну, конечно же, я! А ты что сразу не понял? – отозвался Голос.

Военный напротив приоткрыл глаза и сонно хлопнул ресницами. Больше в вагоне никого не осталось.

- Ты? – разочарованно спросил солдат. – А я думал та мини-муттер с острыми коленками. Извини, браток, но нам не по дороге. Я выхожу…

- И куда ж ты выходишь, интересно?

- Туда… - отозвался Голос.

“Елизаровская”… Осторожно, двери закрываются. Следующая станция “Ломоносовская”, - донеслось издалека в фоновом режиме.

Соратников воочию я видел только дважды. Тот давний случай на “Чернушке” (помните?) да ещё княжна…

Тут-то в полу-тёмном вагоне, где остались лишь я да дремлющий воин, я и встретил впервые моргу невероятно больших размеров.

Морга, это энергетический сгусток желтовато-бурого слабо фосфоресцирующего цвета (термин – сленг от “Мурены”), точно так же как “вольты” (производное от Вольдемара) – темно-багровые с яркими алыми всполохами астральные образования. И тех, и других под землёй полно. Они выполняют роль лейкоцитов и эритроцитов в подземных лабиринтах. И для меня это не новость…

Вначале появилась маленькая. И я, разумеется, её съел. Маленькая морга – это как мёд по вкусу, а точнее – медовуха. Чуть хмелит и расслабляет. И позволяет забыть про мелкие бытовые проблемы.

А следом за маленькой из соседнего вагона просочилась и большая и сразу же заполнила собою салон на три четверти пространства. Состав издал заунывно-скулящий звук и замер. Стало тихо, настолько тихо, что явственно стал слышен чеканный ход часов на руке военного.

Размышлять было некогда. О том, чтобы проглотить монстра такой величины не могло быть и речи. Я вскочил и, собрав весь свой потенциал Силы, обрушил его на моргу. Энергетический клинок вспорол её тушу, чудовище распалось надвое, отступило, обмякнув и съежившись, и я ощутил вдруг себя блистательным тореадором, только что завалившим быка на глазах почтенной публики и обернулся к трибунам в ожидании взрыва аплодисментов. Но зрителей не было, военный дрых как ни в чём не бывало, а в следующий миг я понял, что победу праздновать рано.

Порождение тьмы распалось лишь для того, чтобы пропустить мой импульс сквозь себя и перестроиться, и тут же сомкнулось и, налившись зловеще-медным, уверенно двинулось на меня.

Ресурсы мои были исчерпаны, я отскочил в дальний конец вагона, матеря не вовремя уснувшего машиниста на чём свет стоит, и, выхватив зажигалку, выставил её перед собой. Не знаю уж почему и откуда пришла мне тогда в голову догадка, что морги боятся открытого огня, но она оказалась правильной.

Маленький огонёк не то, что бы отпугнул чудовище, но удержал его на расстоянии. Весь вопрос в том, на сколько хватит газа.

Меж тем морга занялась ничего не подозревающим военным. Она обволокла его в густой полупрозрачный кокон, впилась в сердечную чакру и медленно стала входить внутрь.

Торжественный перестук секунд превратился в моих ушах в предрасстрельную дробь барабанов, затем что-то клацкнуло и наступила мёртвая тишина. Голова солдата запрокинулась назад, а рот его приоткрылся, издавая предсмертный храп.

Машинист, слава Пушкину, наконец проснулся, поезд дёрнулся и фуражка, слетев с головы жертвы, упала на сиденье.

Военный открыл глаза, обвёл непонимающим взглядом вагон, затем, пригладив волосы и водрузив головной убор на место, уставился на часы. Разумеется, они остановились в момент смерти владельца. И какой смысл встряхивать их и постукивать пальцем по стёклышку после того, как приговор приведён в исполнение. Рак, лейкемия или тромб в сердце, в лучшем случае, бедолаге обеспечены. Впрочем, ничем помочь я ему всё равно не мог. Надо было думать о собственной шкуре.

Огонёк зажигалки сделался совсем маленьким стал колебаться и гаснуть. Я достал сигарету и, затянувшись, выпустил в моргу клуб дыма.

Что-что?.. Кажется, солдат пробормотал что-то, в недоумении выпучив на меня глаза. Впрочем, какое мне дело до мнения духов?.. Покойся с миром, камрад!

За стеклом замелькали двери станции, но между мной и выходом была морга, которая и не думала отступать, даже несмотря на то, что я яростно крестил её сигаретой.

Я нащупал в кармане паспорт, вырвал из него несколько страничек и, запалив, решительно шагнул вперёд. Военный вскочил и не менее решительно шагнул в мою сторону.

- Держите!

Я резко обернулся и, всучив солдату сигарету и догорающий факел, вылетел в распахнувшиеся створки навстречу толпе.

- В вагоне – пожар!.. Вызывайте скорую!.. – заорал я, бросаясь в сторону.

Позади я услышал возмущённые возгласы пассажиров, но относились они уже не ко мне.

Воспользовавшись суматохой, я промчался по вестибюлю станции наискосок и запрыгнул во встречный поезд.

- Осторожно, двери закрываются! Следующая станция – “Лошадь Александра Невского”.

Ф-фуф… Тпр-ру…

На эскалаторе я посчитал разность потенциалов. Из номера ступеньки передо мной вычел тот, что был при погружении под землю, и получил резко отрицательное значение. Сорок “минус” шестьсот двадцать “равно” “минус” пятьсот восемьдесят. Собственно, можно было этого и не делать, моё “упадочное” состояние говорило само за себя, но я люблю точность. Бег по лестнице вверх увеличил мой потенциал на пятьдесят единиц, но значение всё равно осталось критическим.

Как назло, в тот день у меня были важные дела на земле. Сами понимаете, насколько важные… Нужно было срочно скинуть крупную партию мыльных пузырей, а вырученную зелень, пока она не завяла, тут же вложить в виртуальную недвижимость. Бизнес-случка заняла всего лишь пару часов, но под конец я чувствовал себя как выжатый лимон.

Входя в метро, я на пару секунд задержался перед турникетами, выбирая между “тройкой” и “десяткой”, и предпочёл последнее. Ало-ударная энергия “тройки” хороша для одноразового применения, для моего же разбитого состояния больше подходила кофейно-бордовая густота “десятки”.

Разгорячённая летним зноем людская толпа немилосердно стиснула меня и повлекла к эскалатору.

“Граждане пассажиры! Проходите через турникеты по двое и вставайте на четвереньки, не дожидаясь, пока впереди идущий пассажир упадёт. Экономьте своё время”, - донеслось до моих ушей объявление. По крайней мере, так я его услышал.

Стены поплыли у меня перед глазами, и мне пришлось вцепиться обеими руками в поручень, чтобы не упасть. По счастью, внизу я обнаружил небольшую кочующую стайку вольтов и тут же с радостью на них набросился. К сожалению, их было слишком мало, чтобы утолить мой энергодефицит (вольты ведь гораздо меньше по размерам, чем морги, хотя и обладают большей плотностью), и в поисках добычи я решил заняться метро-серфингом.

Обрыскав несколько станций, в том числе и узловых, и, к своему удивлению, не обнаружив вольтов ни на одной из них даже в местах обычного их скопления, я оказался на “Сенной”. На сей раз удача мне сопутствовала. Всё пространство над беснующимся людским морем было заполнено розоватым маревом, верным признаком присутствия крупной стаи.

Я пристроился возле киоска напротив пешеходного перехода и, расфокусировав глаза, осмотрелся. О, чёрт!.. Из туннеля в туннель вдоль станции текла целая река гранатово-тёмных тускло поблёскивающих торпед. Такого изобилия я ещё не встречал. Не зря я поставил на “десятку”!

Я был настолько поглощён процессом питания, что на какое-то время утратил бдительность и не сразу заметил перегородившее станцию поперёк астральное образование неправильной формы и огромных размеров. Когда ж увидел и понял, что это тромб, багровая река уже вышла из берегов и стала быстро затоплять вестибюль.

Мгновенно во мне пробудилось звериное чутьё опасности и, расталкивая толпу, я ринулся к выходу в город. Единственно верным и проверенным опытом моих соратников действием было как можно быстрее подняться на поверхность, добежать до телефона-автомата и сообщить, что станция заминирована. Обычно соответствующие службы успевали эвакуировать всех пассажиров и перекрыть входы и выходы. А покуда они рыскали по обезлюдевшей станции в поисках несуществующей бомбы, тромб обычно рассасывался и обходилось без жертв. Хотя и не всегда.

Проплыв по эскалатору сквозь тромб, я обернулся. Сверху картинка выглядела ужасающе: станция была погружена во мрак, будто над нею распростёр крыла громадный чёрный ангел, а внизу двигались бледные людские тени. Тромб, вспухший и прогнувшийся под напором багровой клоаки, медленно полз наверх, судя по всему, вовсе не собираясь рассасываться.

Один из таксофонов не работал, у другого была очередь. Я подумал, что телефоны должны быть на “Садовой” и помчался туда. Таксофон, действительно, обнаружился, но позвонить мне не удалось. Скучающий рядом с ним милиционер преградил мне дорогу и попросил документы.

- Хм… А чего это с паспортом? – спросил он, обратив внимание на недостающие листки.

Ответить я не успел. Из рации на боку стража донёсся голос, и милиционер, сунув паспорт мне в руку, помчался в сторону “Сенной”.

Свершилось. Я опоздал. Тромб вылетел под углом в наземный павильон и прошил козырёк. Армада вольтов, фонтанировавшая за ним, довершила дело.

Остальное Вы знаете, док.

* * *

Жизнь – как дистанция между “Пушкинской” и “Чёрной Речкой”. Чистенький и невинный, Вы приходите в этот мир из небесно-туманного Лукоморья и напутствованный благим словом Шурика ступаете на “народную тропу”. Тропа у всех – разная, пути подземные неисповедимы, но – под конец – Вы неминуемо оказываетесь, потёртый и окислившийся во грехе, перед его сумрачным нагвалем. И Чёрный Пушкин берёт Вашу душу и бросает в воды Чёрной Реки Вселенной.

Но всё это лирика, а Вам, конечно, не терпится услышать про подземный город. Тот самый, что сокрыт в земной толще на глубине более двухсот метров и расположен между ТЮЗом и садиком “Олимпия”.

Говорят, что строителей его и проектировщиков расстреляли, а затем расстреляли тех, кто расстреливал. Трупы же побросали во Введенский канал, отчего тот спустя некоторое время начал мерзко смердеть и его пришлось зарыть. Но это всего лишь слухи, проверить которые не представляется возможным.

Мы стояли с княжной неподвижно перед памятником Пушкину и неотрывно смотрели на голубоватое панно на заднем плане. Не знаю, сколько прошло времени, минуты или часы, прежде чем Магистр обратил на нас своё внимание и, пряча улыбку, чуть склонил голову. Это был добрый знак, означавший, что Лукоморье для нас открыто.

Воздух на панно дрогнул и заколебался, по пруду пробежала рябь и солнечные блики, послышалось пение птиц, и нас окутало голубоватым туманом.

- Пошли, - едва слышно шепнула княжна.

И, поднырнув под заградительный канат, затаив дыхание и вытянув перед собой руки, мы медленно пошли вперёд, навстречу своей судьбе.

Думаю, без княжны я бы неминуемо уткнулся рогами ментальности в поверхность панно, иллюзия бы разрушилась и на том бы всё и кончилось. Но она обладала, несомненно, сильным даром внушения, я поверил, и мы ступили в Лукоморье.

У пруда княжна остановилась и, зачерпнув пригоршню воды, умыла лицо. Затем знаком показала мне сделать то же самое.

Ледяная влага обожгла кожу, голубая пелена мгновенно спала с глаз, и мне открылся мир, сияющий и прекрасный, играющий и переливающийся всеми красками спектра, напоенный дивными ароматами и пением диковинных птиц. В общем, тот самый, что описывал в своих стихах Шурик.

Мы миновали берёзовую рощу и поднялись по косогору на Тринадцатое Небо. Далее начинался спиралевидный спуск в гигантский колодец, выложенный красновато-бурыми булыжниками, в центре которого, далеко внизу что-то лучилось и ослепительно сверкало.

Я принял это что-то за огромной величины алмаз, но княжна сказала, что это сияет Ночное Солнце на дне Колодца Времени. Огненный глаз Большого “М”.

- Ты готов? – спросила она.

Я секунду помедлил, понимая, что назад пути уже не будет, и, отбросив сомнения, решительно кивнул.

- Тогда пошли. И главное – не оборачивайся.

И, взявшись за руки, мы начали спускаться по узкому серпантину каменной тропы.

Не знаю, сколько длился спуск – может быть вечность, или две – но, когда мы достигли дна, я не ощутил ни тени усталости. Наоборот, как будто взбодрился под лучами Ночного Солнца.

Вблизи око Большого “М” не сверкало так яростно, как виделось сверху, а смотрелось лазурно-голубой, безмятежной и прохладной на вид влагой, сквозь которую проступали неясные очертания грядущего. Хотя, может быть, за время спуска глаза уже просто привыкли к его царственному сиянию.

Спиральная тропа не обрывалась у кромки воды, а продолжала уходить вниз, постепенно теряясь в бездонной глубине. Княжна сделала несколько шагов и, обернувшись, поманила меня рукой.

- Ну, что же ты? Иди… - заметив мою нерешительность и ободряюще улыбнувшись, сказала она.

Я сделал шаг и, когда ноги мои погрузились по щиколотку, понял внезапно, что голубоватая субстанция в колодце – вовсе не вода, а время.

Княжна уже погрузилась по шею, а я по колено, когда внезапно зазвонил мобильник. Рука непроизвольно дёрнулась к карману.

- Алё… Слушаю, - сказал я, тут же осознавая, что совершил ошибку.

Княжна резко обернулась, и на лице у неё проступил неподдельный ужас. Она что-то попыталась крикнуть, но тут же голубоватая субстанция вечности сомкнулась над ней, и княжна канула в Лету.

Отбросив телефон, я стремительно ринулся вслед. Но было поздно. Створки Вечности захлопнулись перед самым моим носом, руки скользнули по стеклу и металлу и голубой экспресс умчал княжну в будущее.

А я ослеп. Вернее так решил, потому что вдруг очутился в кромешной тьме.

- Грибоеда везут!.. Грибоеда везут!.. – донёсся до моих ушей мерзко хихикающий голос.

- Опять от тебя сбежала последняя электричка!.. Сиреневый туман, кондуктор не спеши!.. Катится, катится голубой вагон!.. – завопил он безумно на разные голоса. – Грибоеда везут в депо на Фермское!

Глаза попривыкли к мраку, и я обнаружил себя на пустынной платформе “Чёрной Речки”. Сумрачный нагваль Шурика смотрел на меня злорадным взглядом Командора и сотрясался от смеха. Только это был не Поэт, это был Подземный дух, вошедший в бронзовую плоть памятника.

Да он ещё издевается! – взбесился я. И, разразившись проклятиями в адрес Большого “М”, сорвал с шеи свой чёрный жетон и швырнул его к ногам Командора.

- Встань передо мной как конь перед травой! К “Лесной” задом, к “Озеркам” передом! – проорал я что-то невразумительно-оскорбительное.

От памятника отделился молодой человек с серым пластмассовым кейсом в руках с надписью “ВОШЬ”, в каких обычно городские партизаны носят снайперские винтовки, и обалдело на меня уставился. Этот-то откуда здесь взялся?

Я зыркнул на него злобным взглядом и парнишка отвернулся.

Рядом со мной бесшумно и мягко притормозил тускло отливающий позолотой вагон. Двери открылись – и я, не раздумывая, шагнул внутрь.

- Следующая станция – “Верхний Петербург”. Пожалуйста, пристегните ремни и приготовьте жетоны для проверки, - пропел из динамиков вкрадчивый голос.

- Раз, два, три, четыре, пять – я иду искать! А кто не спрятался, я не виноват! – юродствуя, заверещал вдогонку Командор.

Вагон набрал ход и нырнул в черноту туннеля. А потом впереди, постепенно разгораясь, забрезжил свет, и ослепительно сверкающее солнце лучами ударило в стёкла.

Поезд замер. Дверь в дальнем конце вагона распахнулась и внутрь вошёл контролёр и потребовал предъявить Жетон.

Дальше я смутно помню. Кажется, налетели внезапно канарейки и больно поклевали мне рёбра. Потом была избушка на колёсах без окон и дверей и какие-то сущности в белом. Меня посадили на цепь и потребовали, чтобы я рассказывал им сказки. Русалка со шприцем больно проткнула мне вену. А потом я заснул, и сплю до сих пор. И в своём кошмарном сне вижу вас, господа.

Такое вот “лукоморье”, док, получилось… И долго ещё меня здесь продержат?

* * *

В машине скорой помощи что-то кричал про золотую цепочку с персональным жетоном, которую, якобы, сорвали у него с шеи при задержании, требовал, чтобы ему показали русалок, сидящих на проводах и всю дорогу сокрушался по поводу пропавшего кота и княжны, канувшей в набежавшую волну.

Потом вдруг внезапно успокоился и заявил, что будет говорить только с Пушкиным, и ни с кем иным.

Доставлен в психо-неврологический диспансер им. Скворцова-Степанова.”

“После оказания первой медицинской помощи (многочисленные переломы рёбер, внутренние кровоизлияния, сотрясение мозга средней степени) и первичного обследования помещён на восемьсот сороковое отделение больницы для прохождения стандартного курса лечения. Точный диагноз не определён…

…по просьбе родственников переведён в Экспериментальную Частную Клинику ОФИ для дообследования и прохождения дальнейшего лечения…

…выписан из клиники с диагнозом экзистенциальная метропатия.”

* * *

Саша Славцов захлопнул свои записи и обвёл присутствующих лукавым взглядом. Затем извлёк из кармана золотой жетон и небрежным щелчком пальца закрутил его волчком.

- Орёл или решка? – спросил он.

Мнения присутствующих разделились.

Монетка довершила вращение, чуть повибрировала и осталась стоять на ребре.

- Браво! – раздался смех и аплодисменты. – Только не уверяйте нас, что это тот самый. Всё равно, не поверим!

- И не буду. Самый обычный жетон, я прихватил его с собой на память о Санкт-Петербурге.

- Ну, а чем дело кончилось с тем психом? – спросила одна из гостивших на яхте дам. – Вы его вылечили?

- А надо было? – спросил Саша, внимательно посмотрев ей в глаза.

- Но позвольте, - удивлённо произнёс дородный мужчина с окладистой бородой. – Я – тоже врач, хотя и по другому профилю, и, насколько понимаю, это наш долг. Ну, хотя бы попробовать…

- Тогда считайте, что вылечил, - пожал плечами Саша, поднимаясь с шезлонга и направляясь к бассейну. – Вы, как хотите, а я – купаться.

- Постойте-постойте!.. А как Вы его вылечили? Намекните хотя бы, нельзя же так прерываться на самом интересном…

- Ну… я посоветовал ему попросить у Большого “М” прощения и попытать счастья ещё раз.

Гости недоверчиво засмеялись.

У самого края бассейна док остановился и обернулся.

- Напрасно не верите. Дух Метро, действительно, существует. Я проверял… - сказал он и бросился в воду.

Я осторожно перекатил жетончик на пол-оборота и отпустил. Совершив несколько колебаний, монетка вернулась в исходное положение. Так и есть, у жетона смещён центр тяжести.

Ох, уж этот док! Неисправимый любитель эффектов.